Юбилей
В стране всенародный праздник. Москва и Красная площадь покраснели от обилия знамен и афоризмов на транспорантах. Великий народ отмечает 50-летие переходного периода от социализма к коммунизму. Но вдали от этих грандиозных торжеств было множество людей в армии и флоте, на производствах непрерывного цикла, больницах и транспорте, которым нельзя оставить свое дело и пойти с красным флагом по праздничному городу, с радостью и восторгом скандируя громогласное: «Ура-а-а…»
Это был день 7-го ноября 1967 года, но большая флотилия рыбодобывающих судов страны находилась вдали от этого грандиозного юбилея, а наш средний рыболовный траулер едва заметной точкой на макушке земного шара, скромненько обследовал акваторию лова в районе острова Медвежий.
День был ненастный, пасмурный, украшенный снегом и дождем. Наш корабль был в поиске серебряного богатства океана, его несметных рыбных запасов, ходил, обследуя и утюжа обширную территорию приполярной промысловой зоны. Командированный в наш экипаж научный сотрудник ПИНРО (полярного института морского рыбного хозяйства) Анатолий Иванович Тренин, опытный ихтиолог, постоянно находился на капитанском мостике, изучая миграцию рыбных запасов по показаниям поисковой аппаратуры. Результатом его работы были ежедневные сводные данные хода добычи и рекомендации по перспективным районам промысла нагулявшей жир сельди, мигрирующей из Беломорских и Баренцевых морей. Дни и ночи мы двигались, полным ходом, выражаясь современным языком – сканируя эти благодатные рыбные просторы. При необходимости, по указанию Анатолия Ивановича, производились контрольные дрифтерные отловы, контролируя рыбные запасы этого региона, их зависимость от температуры и состояния флоры океанской среды.
Экипажи судов это делали без видимой охоты, так как заработок рыбака прямо зависит от улова, а на научных изысканиях много не заработаешь – оклад и полярка, да небольшая премия от академика наук, а это меньше промыслового дохода, но средний заработок гарантирован и от рыбацкой удачи уже не зависишь.
Слушая по радио, торжественные марши из Москвы, капитан, непрерывно наблюдал за состоянием моря и окружающей среды, снующих вокруг траулеров, а краем всевидящего ока, бдительно осматривал свое хозяйство: как уложены ваеры, кухтыли, бочки, сети, в каком состоянии лебедка и другое промвооружение.
И вдруг он увидел непорядок, грубое нарушение международных правил безопасного судоходства – не горел топовый огонь. Это требование корабли выполняют неукоснительно.
Тут же последовал приказ III-му механику, отвечающему за электрооборудование: «Немедленно отремонтировать ходовой огонь».
Производя необходимые предварительные попытки устранить неисправность, я заменил предохранитель, проверил возможность пробоя изоляции и заземление поврежденной электрической цепи и, не добившись никакого результата, с тоской посмотрел на верхушку корабельной мачты и установленный на ней топовый огонь, летающий на фоне бескрайнего небосклона с впечатляющим размахом. Но делать нечего… Кто, на что учился… и чему присягал традиционной кружкой забортной воды.
Шторм был небольшой – балла 4 или 5.При первом же подъеме по вантам, я быстро сообразил, что двигаться нужно только при левом крене корабля, когда я практически лежал на вантах, но при правом крене я, замирая, крепко цеплялся за перекладины, так как в эти мгновения подо мной была палуба или штормовое море, а искупаться страх как не хотелось. Вот так потихоньку, коротким червячным ползком я добрался до фонаря. Прикипевшие гайки не поддавались, но ножовка по металлу помогла, – фонарь разобран, электромонтаж в порядке, значит это лампочка перегорела. А чтобы ее поменять– это опять вниз, опять мокрые и скользкие ванты. Ну, раз надо, значит надо. Еще один маршбросок прошел в том, же напряжении, но немного легче, дает себя знать тренировка. Лампа заменена, фонарь собран, включили… А он – не горит. Вот тут чувствуешь и досаду, и усталость, и спасает только крепкое словцо, никакие другие технические термины на ум не идут. Что делать?... На размышление есть только время левого крена, при правом – сколько есть сил обнимаю ванты. Принимаю, как казалось, единственное правильное решение: срезать ножовой заржавевшие винты крепления, фонарь доставить в машинное отделение, там прочистить, прозвонить, убедиться в работоспособности, установить на прежнее место и закрыть вопрос. Так все и сделал, и опять с замирающим сердцем третий раз ползу наверх. По моей отмашке жду включения… Щелк… А он опять не горит…
Дальше и писать не хочется, а вспоминать тяжело. Вниз я сползал, как мне казалось из самых последних сил. Неудачный результат, как и тяжелая работа, отнимает много сил и ослабляет крепость духа. Наблюдать за этим цирковым номером собралась вся команда, все следили и давали множество советов, кроме главного – пристегнуться страховым тросом.
И вот при очередном особо сильном 30° крене, боцман увидел, как слабозакрепленная грузовая стрела при левом крене наваливается на питающий кабель, смонтированный на боковых скобах мачты. Касание, кратковременное, но достаточное для короткого замыкания и отключения топового огня. Ура! Слава Богу, причина найдена, на душе стало легче, а руки и ноги стали как ватные. Но теперь требуется заменить весь поврежденный кабель. Сострадательный боцман показал мне самый надежный выбленочный морской узел и благословил на еще один бросок вверх с бухтой кабеля на замену. Это был мой последний и решительный бой… как в революционной песне.
С большим трудом кабель был заменен, фонарь отремонтирован и установлен на свое штатное место. И когда в сумеречной мгле вспыхнул яркий свет, все вздохнули с облегчением, что все закончилось благополучно и не только в Москве, но и у нас почувствовался праздник, ведь решена трудная проблема, а я чувствовал, что сумел преодолеть свои страхи.
После праздничного ужина, усиленного двумя стаканами компота, я без сил рухнул на свою койку.
Спустя многие десятилетия, вспоминая былое и годы, о том забытом случае, напомнил мне давний друг и коллега Анатолий Иванович Тренин с волнением и тревогой наблюдавший за этой эквилибристикой стоя на нижней палубе, а после благополучного завершения этого отчаянного трюка, он по-братски меня обнял и объяснил, что только в молодости можно так отчаянно и даже безрассудно бросаться решать невыполнимые задачи не ведая, что самому, без божьей помощи, исполнить такое человеку не по силам. И теперь, поднимая праздничные тосты, я всегда говорю: «За тех, кто в море»…
|
