Окончание мореходного училища - это не только обретение звания молодого специалиста, но и возникшее новое чувство самостоятельности, как итог большого многолетнего курса теоретической подготовки к важному этапу человеческого бытия – началу трудовой деятельности, который определит не только социальный статус, но и обеспечит материальное благополучие, проявит истинное достоинство, позволяющее достичь вершин, которых выпускнику училища трудно представить, а можно, разочаровавшись в своем выборе, превратиться в неудачника, потерять цель и смысл жизни, а можно и вовсе - спотыкнуться на тернистом пути и досрочно сойти с дистанции. В общем, в голове буря в стакане, но направление на работу лежит в кармане, небольшие подъемные деньги получены и ты стоишь перед неизвестностью, даже не представляя, что ожидает там, впереди, за интригующим неизвестным адресом – Беломорская база Гослова.

Используя все существующие виды транспорта, включая паромную переправу, через двое суток, добрался в пункт назначения – Беломорск. Все виденное из окна автобуса поражало меня, южанина, жителя Ростовской области. Пустынная безлесая тундра холодно поблескивала многочисленными озерами и морской водной гладью - полный контраст привычному мне жаркому, причерноморью. Первое впечатление, что это край земли, он где-то здесь, вон за теми крайними бревенчатыми бараками, которые как солдаты на привале полулежали среди болотистой местности. Между собой они соединялись узкими деревянными настилами, выполняющих роль пешеходных дорожек. Одна из таких дорожек привела меня в скромный домишко под названием гостиница, т.е. дом только для ночевания, где в большом пустынном помещении не было ничего, кроме нескольких раскладушек, а из всех необходимых элементов гостиничных удобств присутствовало только одно – вафельное полотенце, которое в этом заведении, предназначенном для проживания спартанцев, оказалось намного важнее, чем кондиционер или холодильник. Усталость от дальней дороги валила меня с ног и было уже не до комфорта, но уснуть не давало солнце, которое среди полярного дня, с небольшими перерывами на короткие сумерки, ярко светило в незашторенное окно. Только на мою вторую полярную ночь, я не уснул, а просто отключился от переполнявших меня впечатлений. Что нужно уставшему человеку? Приткнуться на ночь есть где, а удобства и комфорт – это в других местах, а здесь все проще.

Посетив порт, я увидел вереницу ржавых сейнеров и траулеров, которые прижавшись к пирсу, многие месяцы ожидали то ли ремонта, то ли отправки на металлолом. Это произвело на меня гнетущее впечатление, были еще свежи в памяти прошлогодние воспоминания о праздничной Одессе и о встрече, после годичной плавательской практики на китобойной флотилии «СЛАВА». Я взмолился в отделе кадров, с просьбой об отправке меня в Мурманскую группу кораблей Беломорской базы. Прибыв в столицу рыбного Мурмана, я с нетерпением стал ожидать прибытия кораблей из Атлантического района промысла, а пока был отправлен в так называемый резерв, с оплатой 70 % оклада. Так продолжалось и месяц и два, поиздержавшись до предпоследнего рубля, пришлось опять перейти на курсантское меню, кафе обходить стороной, искать столовую подешевле. С трудовыми ресурсами вроде и напряг, а у нас люди в резерве стонут от безделья. Но судьба к голодным снисходительна, она откомандировала меня на старенький сейнер Архангельского рыбакколхозсоюза РС - 5276 «Летник», с которого на самом отходе в море уволился 3-ий механик. Слабо разбираясь в местной специфике флота спросил: «А там кормят?». «Иди, иди, там все увидишь», многозначительно напутствовали меня в отделе кадров. Я на крыльях помчался в порт, к уходящему на промысел сейнеру. Как на уходящий поезд, успел к прощальному гудку, и как оказалось – очень удачно, как раз к началу своей вахты. Встретивший меня старший механик, поздоровался и посоветовал снять китель с голубым ромбом выпускника Ростовского мореходного училища, одеться попроще, в старую робу, и немедленно приступить к исполнению своих прямых обязанностей, на выходящем в море корабле. Выход в море – это всегда шум, суета, бесконечные тосты или просто праздник без тостов, но команда - в растрепаном состоянии. Стармех со своей женой занялся каким-то своим срочным делом, а я, первый раз попавший на такой «лайнер», пошел искать машинное отделение. Вдоль правого борта я увидел люк и заглянув туда, услышал характерный звук работающего вспомогательного двигателя, догадался - мне туда. Спустившись по трапу в машинное отделение – я замер, вот это да… Чувство такое же, если бы меня посадили за штурвал самолета, и сказали: «Ну давай, взлетай». Я стоял среди этих совершенно новых для меня механизмов, приборов, датчиков, труб, которых я все-таки изучал в училище, но как оборудовано это машинное отделение и как это все работает вместе, я не представлял. Напряженно озираясь, я опознал главный двигатель – это же «Букау-Вольф», а с ним я знаком по плавательской практике на учебном судне «Руслан», и если еще найду баллоны со сжатым воздухом, то я знаю как его запускать!

Громко звякнул ручной телеграф – поступила команда «ТОВСЬ».

Со страхом поглядывая по сторонам, я увидел ряд стоящих баллонов, на манометрах цифры 250 кг/см2 - значит высокого давления, это они, это то, что нужно для запуска главного двигателя. И вдруг команда «Малый вперед», меня встряхнула как высоковольтный удар и мобилизовала на необходимые действия. Я отзвонился, т.е. повторил эту команду, чем подтвердил свою готовность дать ход кораблю, и первый раз в жизни, самостоятельно запустил главный двигатель и привел в движение гребной вал, корабль двинуться. Дальше было как в поговорке «Бой в Крыму, Крым в дыму, ничего не видно…»

Свои дальнейшие действия я практически не помню, но судя по тому,что у меня все получилось, я только теперь осознаю, что кто-то невидимый руководил всеми моими действиями, кто это мог быть я точно не знаю, но верю, что это был мой ангел-хранитель, он помогал и подсказывал, что нужно делать. Благодарю его за это. Старший помошник капитана, производивший швартовку уходящего корабля, как джигит, рвал удила застоявшимся в порту тремстам лошадиным силам, гонял стрелку телеграфа от «Полного вперед» до «Полного назад», громко огрызаясь осипшим тифоном(сиреной) на попадающиеся ему на пути большие и малые корабли; густая рыжая борода и орлиный нос выдавали в нем переодетого испанского конкистадора. Как мне удавалось исполнять эту джигитовку, даже не могу передать, а сказать, что у меня тряслись крупной дрожью и руки и ноги, значит не сказать ничего. Это была проверка всех моих знаний и навыков, это был единый госэкзамен одновременно по всем предметам. А когда телеграф начал затихать, я догадался, что уже вышли на чистую воду Кольского залива. В машинное отделение спустился старший механик и только буркнул: «Ну ничего, ничего, я думал, будет хуже».

Экипаж подобрался очень удачный, ровный, как на подбор, все с одного колхоза, все передовики сельскохозяйственного производства. Со стармехом наладились дружеские отношения, он на меня только молча поглядывал, а я, при необходимости, помогал его прятать в каюту, когда он, тяжело переносивший похмельный синдром, отбивался от нападавшей на него какой-то белочки.

Рыбалка была на удивление, очень удачная - за одну неделю мы заполнили 40-тонный трюм шкереной треской, и сдав улов на ближайшей рыбоперерабатывающий цех, тут же получили полную оплату. Моя первая зарплата 700 рублей за 10 дней промысла, после курсантских 3 рублей 80 копеек показалась фантастической, и я не представлял, что можно делать с такой тьмой денег. Половину отправил своей бабушке, матери-героине 13 детей, которая в голодные послевоенные годы, одна, без погибшего на войне мужа, поднимала огромную семью, и сколько я ее помню, собирала каждый месяц по несколько рублей, для покупки своей несбыточной мечты - черной плюшевой кацавейки, для приличного вида при посещении церкви в Саратовской глубинке. Как разобраться с остальными деньгами мне подсказали бывалые моряки, и через неделю с чистыми карманами и чувством исполненного морского долга, вышли в море за рыбацкой удачей и ловом глубокого плавающего планового задания.

Но рыбацкое счастье, штука коварная, она не любит тех, кто выйдя из порта, по 3 дня лежит в дрейфе и приходит в себя после бесшабашного праздника и только потом начинает заниматься тем, зачем вышли в море.

В дальнейшем уловы резко упали, и в течение последующих трех недель мы не могли заполнить трюмы и на половину, а с полупустым трюмом идти в порт не позволяет честь рыбака и взятые на себя социалистические обязательства. Питаясь остатками продовольствия и галетами, обменянными с военными моряками на свежую рыбу, продолжали круглосуточно тралить море Баренца. План мы выполняли вот такой дорогой ценой, но выполняли. Условия жизни на сейнере были очень похожими на жизнь на подводной лодке, причем старых выпусков: кроме капитана, стармеха и радиста все остальные члены экипажа жили в одном большом кубрике, тут же сушили сапоги, портянки и рыбацкие костюмы. Обогревалось помещение обычной печкой, топилась она углем, кочегарил я ее не всегда на полную мощность, и стармех бранил меня и то училище, которое судомеханика-универсала этому не обучило . При одной неумелой попытке растопить это чудо-печь соляркой, произошел взрыв и это закончилось тем, что я с обожженным лицом и руками нес вахту в бинтах, пропитанных соляркой, и на удивление – все быстро зажило, остались только шрамы и урок, как это делать нельзя.

Прибрежный лов и короткие каботажные рейсы вдоль побережья Баренцева и Белого морей позволили мне побывать и увидеть малонаселенные, а иногда вовсе покинутые, колоритные саамские и поморские поселения. Впечатлил вид лежащих на берегах полуистлевших останков старинных кораблей безвестрых мореходов, свидетелей истории коренных жителей, их быта и труда. Незамысловатая по сути, но рациональная и надежная, сформированная скудными возможностями, суровым климатом и удаленностью от благ и пороков цивилизации. Часто общение с окружающим миром осуществлялось только водным путем. Спустя многие годы, я смог оценить смысл этого христианского жития в нестяжательстве, их консерватизм, сохраняющий подлинные ценности. Теперь, имея возможность сравнивать, я окончательно убедился в том, что лучше жить в ограниченных условиях и среди добродеятельных людей, чем жить в достатке, но среди волчьей стаи.

Вскоре моя командировка и испытание на стойкость и выживание в экстримальных условиях, подошли к концу, и я считаю, что успешно сдал практический экзамен. Вопреки всем существующим правилам формирования экипажа, капитан потребовал продолжения моей командировки на их сейнере и даже отправил письмо-ходатайство в нашу организацию, но мой категорический отказ и непреодолимое романтическое желание ходить по дальним морям и странам, оказались сильнее прагматических соображений быстрого карьерного роста и больших заработков. Но судьба есть судьба, у нее на этот счет были свои планы, она приготовила мне целый букет новых испытаний, за что, в итоге, я ей безмерно благодарен.