Перед рейсом

Осень, 1963 год. Порт Одесса.

Суда китобойной флотилии "Слава" и "Советская Украина" прибыли из ремонтных баз Севастополя, Николаева, Херсона, Поти, Одесского СРЗ № 2 и плотно заполнили причалы Одесского порта - китобойные флотилии "Слава" и "Советская Украина" готовились к очередному рейсу. "Бравый - 26", "Бесстрашный - 28" и "Бедовый - 30" прибыли из Севастопольского морского завода им. С.Орджоникидзе и приютились на 3 и 4 причалах Карантинной гавани. Несколько дней китобойное судно "Бесстрашный- 28", на котором я впервые стал штурманом, готовилось в далекие южные широты. Шла погрузка промыслового снабжения, продовольствия, прием ГСМ и дизтоплива.

После отпуска, приказом № 24 по АКФ "Слава" от 10/IX - 63 г. я назначен 3-м помощником капитана к/с "Бесстрашный - 28". На ремонте стояли вахту сутки через трое я, второй помощник Станислав Елпатов и временный помощник - капитан второго ранга в отставке Белоцерковский. В то время в Севастополе, где ремонтировались китобазы "Слава" и "Советская Украина" и десятка полтора китобойцев, много отставников, вплоть до капитанов первого ранга, "подрабатывали", подменяя штурманов и механиков в межрейсовый период. Следует отдать должное - они несли вахту, выполняли необходимые работы беспрекословно и качественно. Старшие помощники китобойцев на ремонтных базах от вахты освобождались, по причине многочисленных работ по корпусу т.к. первые китобойцы выпускал без мобилизационного оборудования и шлюпок. В этом ремонте, кроме установки двух спасательных шлюпок, были выполнены работы по подкреплению палуб и изготовлению фундаментов: под носовую и кормовую зенитную установку, под торпедные аппараты на главной палубе правый и левый борт, а также рельсовую дорожку от трюма до кормы для подачи и сбрасывания глубинных бомб. В обеспечение дополнительного оборудования были проложены десятки километров кабельных трасс. Гражданские суда в СССР на отечественных заводах строились как резерв ВМФ и, при необходимости, в кратчайший срок могли стать военными кораблями.

Причал, у которого стоял ошвартованным мой китобоец, против старенького здания лоцманской службы, нисколько не изменился с 1960г. Тот же узкий пирс, многократно "латаный" асфальтом, бетонный привальный брус, обшитый стальным уголком, видавшие виды резиновые кранцы на ржавых цепях. За узким причальным фронтом трехметровый волнолом, за которым песчаная, метров 10 - 12 полоска пляжа, без единого деревца, с утра до ночи обильно прогреваемая солнцем. Старые портовые докеры и бывалые моряки называли этот пляж - Австрийским. Это было место, где ветераны порта и флота могли искупаться, половить бычка, весной черноморскую скумбрию, а осенью глоську, сюда можно было попасть только через проходную порта, имея паспорт моряка или удостоверение докера, поэтому "чужих" не было. Тихая, спокойная, ветеранская "гавань".

Я вспомнил трехмачтовый, трехпалубный парусный корабль "Дунай", ошвартованный на этом месте три года назад. Парусник был построен на итальянской верфи близ Неаполя в 1931г. под названием "Христофор Колумб" в паре с однотипным "Америго Веспуччи" по распоряжению Муссолини, а в 1949 г. на условиях репарации отошел Советскому Союзу, был переименован в "Дунай" и отдан ВМФ как учебное судно, а в 1958 г. передан ММФ.

Красавец - парусник, еще не претерпел "набегов варяг", с уникальной формой форштевня вместе с бушпритом, украшенным золоченой фигурой Христофора Колумба и адмиральским балконом на корме, кают-компанией и гостиной с мебелью из красного дерева, многочисленными морскими приборами: хронометром, секстантом (секстаном) времен капитана английского флота Джека Кембелла, подзорной трубой…. На полках шкафов сувениры, в шкафах сервизы с позолоченным столовым серебром. Парусник многократно выполнял дипломатические миссии, плавая под итальянским флагом, и под флагом СССР, принимал высокие правительственные делегации и соответствовал такому статусу. В 1967 г., простояв несколько лет на СРЗ "Украина" в Одессе, "Дунай" был разграблен и растащен по частям. Позже я видел в кабинете одного из руководителей Минтранса Украины сейф, обшитый красным деревом с медной табличкой, на которой была надпись "Christopher ColumbuS".

Морская практика на УПС "Дунай" судоводителей Одесского мореходного училища рыбной промышленности набора 1959 года.

Командовал парусником знаменитый капитан Манн Ивана Александровича, о котором ходили легенды. Иван Манн, будучи вторым штурманом т/х "Микоян", на берегу арктического поселка оформлял грузовые документы, когда его пароход срочно из-за ледовой и штормовой погоды вынужден был покинуть бухту. Манн прошел пешком более тысячу километров тундрой от устья Колымы до бухты Провидения и догнал свой пароход. Уже капитаном в войну Иван Александрович гонял с военными грузами "Либерти" из Сан-Франциско на ДВК, капитаном т/х "Калинин" первым вошел в освобожденную Одессу, в 1945-м первым открыл Крымско-кавказскую пассажирскую линию, возглавил на т/х "Обь" экспедицию в Антарктику в 1956 г. оказался на УПС "Дунай", в виде наказания, по причине аварийного происшествия на д/э "Россия".

Иван Александрович в последствии руководил "Севморпутем", был членом коллегии ММФ, был лично знаком с Папаниным И.Д., ледовым капитаном В.И.Ворониным, капитаном-директором Антарктической китобойной флотилии Соляником А.Н. и другими выдающимися мореплавателями, учеными и деятелями Советского Союза.

В 1960-м будущие капитаны ОМУ РП впервые стали членами экипажа уникального парусного судна "Дунай". Захватывающее и неповторимое ощущение оттого, что под ногами была настоящая палуба, вживую капитанский мостик, на котором двойной штурвал для четырех рулевых, магнитный и гирокомпас, мачты, такелаж, паруса. Жить стали в меньших кубриках, чем в училище - по двадцать человек с подвесными койками - гамаками, которые на день убирались, и помещение использовалось под учебные классы. Получили судовые номера в соответствии с судовым расписанием. Главный боцман Николаев потомственный военмор из Питера, его взял на службу контр-адмирал из штаба КЧФ еще в середине пятидесятых. Главный командовал тремя боцманами на каждую мачту - фок, грот и бизань, которым в свою очередь подчинялись практиканты. Руководил палубной командой старший помощник Воробьев Ким Емельянович. Мачтовые боцмана тренировали нас "слева - вверх - вниз" т.е. бегом по вантам с левого борта до салинговой площадки и вниз на палубу по вантам правого борта. Тогда мы узнали что такое "бора" или "Норд Ост" - внезапно налетающий шквал с ураганной силой на рейде Новороссийска. Научились ставить и убирать паруса в любую погоду, до блеска чистить медь комингсов и табличек еще на итальянском языке, "песочить" тисовую палубу, получили практические навыки управления шлюпкой на рейде Тендровской косы. В

Севастополе посетили исторический памятник "Панорама обороны Севастополя".

Участвовали в съемках фильма "Сильнее урагана" с парусником "Товарищ" и его экипажем, суда назывались "Norden" и "Альбатрос". Натурные съемки в Одесском порту на Крымской изображали Джакарту с рикшами и пальмами. На Одесской киностудии мы снимались в эпизодических ролях вместе с исполнителями главных ролей Натальей Кустинской, Василием Лановым и др.

В морских съемках нам посчастливилось быть участниками и исполнителями исключительных маневров, порой очень рискованных. Суда использовали все парусное вооружение, достигая скорости 12-15 узлов, расходились на критических, опасных расстояниях, но мы верили в своего командира - Иван Александровича Мана, а экипаж и курсанты "Товарища" в своего командира Васильева В.В.

1-го сентября 1959 года.

Одесса, ул. Мечникова, 130. Одесское мореходное училище рыбной промышленности.

Рота первокурсников120 человек, четырех взводов, из которых первый и второй - будущие судоводители, а третий и четвертый - механики, начала свой жизненный путь. Разместили 120 курсантов в одном помещении, примыкающем к боковой стороне главного здания, со стороны воинской части и маслозавода, от которого всегда пахло семечками и жареным подсолнечным маслом. В период оккупации в этом помещении располагались конюшни румынских действующих частей, в бытность пищевого техникума переделали его в спортзал, а сейчас казарму (училище было закрытого типа, с полной военно-морской подготовкой офицеров запаса ВМФ). С наружной стороны вокруг этой пристройки - казармы виднелся фундамент и несколько поясов ракушечника будущей стенки нового спортзала

Трудно было молоденьким мальчишкам по семнадцать лет привыкнуть к такой обстановке. Огромное помещение, где наглухо заколочены двойные амбарные ворота с нарисованным краской баскетбольным щитом и погнутым кольцом, с одной стороны и небольшая дверь в коридор главного здания, где круглосуточно несли вахту дневальные с другой. Слева от ворот спортивные снаряды: шведская стенка и толстый канат, закрепленный под потолком. Узкие проходы между трехъярусными койками, в конце которых стояла одна тумбочка на шесть человек, деревянный пол с дырами, две большие алюминиевые кастрюли на банкеткеах (табуретках) с прикованными к ним цепями такими же алюминиевыми кружками. Кастрюли ведра на четыре - пять наполнялись дневальными питьевой водой. Выход из рабочей двери казармы в коридор главного корпуса рядом с гальюном и черным ходом, который вел во двор к тиру и механическим мастерским. Подъемы, учеба, строевые занятия и вечерние поверки…. Были и наряды "вне очереди" - драили коридоры, мыли гальюны или чистили картошку после отбоя. Старшина роты Ульянов, прозванный "гадким утенком" - служивый, после армии, мог дать до трех нарядов. Не буду скрывать, многие по ночам плакали в подушку, вспоминали своих мам и молили бога, чтобы закончился этот кошмар. Затем понемногу стали привыкать. Кроме лекций, ежедневной строевой подготовки, начали заниматься спортом, работали на строительстве собственного 25 - метрового бассейна. Очень красивый был бассейн с разноцветными подсветками с глубины, расположен вдоль забора, отделявшего дорогу от знаменитой "Чумки", на которой базировалась артиллерийская батарея. Куда делись спортзал и бассейн, в который был вложен, в том числе и мой труд, мне неизвестно.

Две недели были на уборке кукурузных початков в маленькой деревне. Жили в помещении клуба, днем работали в поле, а по вечерам бегали на танцы за три километра, на станцию Мардаровка недалеко от Котовска в Одесской области.

Дружил я сТолей Харланом, Толей Ивановым, Володей Останковым - оба из одной станицы под Ростовом, Колей Дмитриевым, Петей Михайличенко, Геной Снигуром из Ханженково - прозванным "Гашеком", у меня было прозвище "Чиж", Юрой Кирилловым, Пашей Шистка, Жорой Золотаревым по кличке "Одессит" с Ближних мельниц. К концу учебы более близкими мне стали: Саша Стогниенко, Гена Акатов и Юра Ищенко. Саша из Рени, Гена из Сталинграда, мама его работала главным инженером знаменитого тракторного завода, который во время войны пачками штамповал Т - 34. В увольнении заходили с Юрой на Энгельса 6, против парка Шевченко, в пустую квартиру его родителей - отец был с матерью в Германии - служил полковником. Надо отметить, что рота в целом была практически сформирована с одногодков и очень дружна.

После двухмесячного карантина приняли присягу, надели на бескозырки ленточки с золоченой строчкой "Одесское мореходное училище", на внутренних карманах бушлатов хлоркой вытравили номер взвода и фамилию. Чубы стали отрастать и мы в выходные появлялись в вестибюль второго этажа, где устраивались танцы под великолепный курсантский ансамбль. Старшекурсники проводили своих девчонок через проходную с записью в журнал посещений, а у которых знакомых не было стояли в ожидании, что кто-то из курсантов пригласит, были и задержанные девочки дежурными офицерами, при попытке перелезть через забор. Несли вахту на проходной училища, в дежурке главного входа, у знамени и склада с оружием с настоящими карабинами, но с "дыркой" в казенной части.

Дежурные, с появлением начальника училища, громко кричали:

- Смирно! Товарищ начальник училища! За время моего дежурства….

После рапорта дежурного следовала команда:

- Вольно!

Начальник училища Агеев В.Е. - невысокого роста, немного полноватый с округлым добрым лицом, гладко причесанными "на бок" редеющими светлыми волосами, всегда по форме с адмиральскими нашивками на кителе, здоровался за руку с дежурным по училищу, как правило, офицером ОРСО. По специальности начальник училища был инженер - механик, читал механикам ДВС.

Капитану первого ранга Салову Н.И. подчинялся весь корпус морских офицеров строевого отдела: Желудковский В.К., Сергиенко В.Г., Полушкин, капитан третьего ранга Гиндус Г.М. - мой классный руководитель и другие. Преподавали дисциплины замечательные люди, многие из них прошли войну, относились к нам как своим детям, зная о том, что у многих из нас отцы отдали жизнь, защищая и освобождая Родину.

Гензель П.И. с немецкой педантичностью, часы можно было сверять, когда он секунда в секунду входил в аудиторию, читал основу основ судовождения - навигацию.

Теплов Г.А.- всегда серьезный, редко улыбающийся, преподавал электронавигационные приборы. Его крылатое выражение, видя, как кто-то пытается "насиловать" гирокомпас запомнилось на всю жизнь:

- Курсант, купите на Привозе петуха и крутите ему то, что несет курица, а не учебное пособие.

Вечно куривший Бочкарев Г.Н. - худой, все знали о его болезни желудка, преподавал радионавигацию.

В молодую и красивую англичанку Софью Евгеньевну Шляховскую были влюблены почти все курсанты, слухи ходили, что у нее роман с начальником судоводительского отделения.

Ходила легенда и о другой англичанке - Зое Марковне Гулиевой с очень красивой фигурой. Как будто она прошла мимо группки старшекурсников, один из которых позволил вслед сказать:

- Ну и станочек.

На который последовал ответ от Зои Марковны:

- Да. Но не тебе на нем работать!

Всякое было.

Подшучивали с добрым умыслом над Иосифом Абрамовичем Гольдманом - преподавателем теоретической механики и сопромата, который в войну был артиллеристом-наводчиком, немного "глуховатым" как мы считали, когда подсказывали, а, скорее всего это была его доброта. В перерыве мы переворачивали несколько страниц его конспекта, далее он продолжал читать, ничего не замечая, или делал вид, заканчивал минут на пятнадцать раньше урок, говорил нам сидеть тихо и уходил.

В быту преподаватели были скромными, питались из одного курсантского "котла" в кают-компании, устроенной в помещении столовой слева у входа. Начальник училища Агеев В.Е. жил на улице Преображенской против водного института в небольшой квартире с женой, дочерью Лерой и зятем - молодым капитаном ЧМП Чеха Евгением Ивановичем. Гензель П.И. с женой в стареньком флигеле на территории училища, с тыльной стороны, которого была прачечная. В том же флигеле жили Салов и Полушкин - оба капитаны первого ранга, Гиндус Г.М. жил в гостинице "Пассаж", там были семейные номера, Теплов Г.А. рядом с "Еврейской" больницей на Мясоедовской в старом двухэтажном доме….

А сейчас перед глазами реальность - навигационные карты, на которых я делаю предварительную прокладку на переход судна от Одессы до Гибралтара и уже 1963 год.

Как всегда, провожали в рейс китобоев скромно, без торжеств, музыки и напутственных речей. Капитан к/с "Бесстрашный-28" Гурин Александр Федорович вернулся из Управления антарктических китобойных объединенных флотилий (УАКОРФ) "Слава" и "Советская Украина" после встречи с капитан-директором АКФ "Слава" Моргуном Борисом Макаровичем. Решался вопрос назначения на суда флотилии гарпунеров - второго после капитана специалиста на китобойце, от которого зависел успех рейса, заработок экипажа, настроение, здоровье и многое с чем сталкиваются рядовые члены экипажа. В то время АКФ "Слава" и АКФ "Советская Украина" были самостоятельными хозяйственными субъектами, наделенными большими полномочиями, а береговые службы - исполнителями, подчиненными руководству флотилиями во главе с капитанами-директорами. С постройкой новой, современной китобазы "Советская Украина" и массовым вводом из новостроя китобойных судов, опытных кадров, особенно такой исключительно редкой специальности - как гарпунер, не хватало. Капитану Гурину А.Ф. пришлось согласиться о назначении на свое судно гарпунера-новичка Василия Дубину, прошедшего только практику гарпунера на учебном китобойце, но уже несколько рейсов сделавшего в должности помощника гарпунера на других судах.

Александр Федорович - коренной севастополец, прошедший войну, становление в должности капитана на вспомогательных судах КЧФ, капитаном флота "Севморзавода", несколько рейсов капитаном китобойных судов, не очень был доволен таким назначением. Статный, подтянутый капитан, среднего роста и возраста, светловолосый с еле заметной проседью на висках, Александр Федорович был женат на красивой женщине, которую взял с собой на переход из Севастополя в Одессу, сейчас Тамара сидела рядом с мужем и успокаивала его.

Последние приготовления перед длительным рейсом. Жены китобоев старались использовать любую минуту, чтобы побыть рядом с мужем.

Помощник гарпунера Анатолий Марченко и марсовый матрос Коля Голубченко с помощью гини, закрепленной на мачте под марсовой бочкой, неспешно опускали гарпуны в открытый люк амортизационного помещения. Боцман Мерхалевский Н.И. и матрос Гончаренко принимали 75 килограммовые изделия и сразу же раскрепляли по штатным местам. Надя, жена пом. гарпунера, со стороны наблюдала за их работой и думала:

- сколько дней и ночей ей предстоит ждать своего мужа и отца двух детей?!

Под полубаком на плетеном коврике, прикрыв глаза, лежала Рында, смесь дворняжки с овчаркой. Прикормили собачку в Севморзаводе, там она признавала всех и членов экипажа, и заводских рабочих, хотели оставить ее на заводе, но она спряталась и вышла в рейс. В Одессе Рында признавала только "своих" и громко лаяла до прихода вахтенного на "чужих", особенно проверяющих портнадзора, отрабатывая свой кусок хлеба. Рында уже несколько дней позволяла себе "увольнение", прогуливаясь по причалу, нашла себе дружка, с которым уже несла вахту у сходни на причале.

- Вот ты, Коля, развелся со своей Аллой и переживаешь.

Застропив очередную связку гарпунов, говорит Марченко своему подручному.

- Может быть, все-таки поторопился?

Высокий, худощавый марсовый покрылся крупными красными пятнами на щеках и без того всегда румяными. Много рейсов по 10-12 часов в сутки он и боцман в "вороньем гнезде" - марсовой бочке, подставляя арктическим ветрам, снежным зарядам лицо, обнаруживали фонтаны китов, чтобы потом навести судно под выстрел гарпунеру. Тридцатилетний Коля махнул рукой, достал сигарету и не поддержал разговор - бывшая жена его работала в ресторане "Волна" в Севастополе.

Повар Антон Линец - подтянутый, всегда гладко выбрит, в чистой и отглаженной белой куртке и высоком колпаке готовил незатейливую пищу, рядом жена - ей хотелось знать как там мужу в восьмимесячном рейсе. Она подавала, глядя ему в глаза, очищенную картошку. Этим летом, несколько месяцев назад, они поженились.

"Негритянским поселком" в кормовой части судна назывались каюты - скорее всего кубрики рядового состава матросов, мотористов и электриков. Эти кубрики расположены ниже ватерлинии, с одним иллюминатором-глухарем в потолке, вечно закрашенным с главной палубы и вентиляционным отверстием тоже в потолке, выходящим в ветрозель через вентиляционный канал на ботдэк. Под кубриками винт, рядом вход в румпельное отделение. Вот это "децибелы"!!! Китобои не забудут до конца своих дней.

Электрик Сеня Козловский, с большой лысиной и балагур с жестко выраженным одесским акцентом, сидел в кубрике рядом с женой Мурой, мотористом - холостяком Пашей Недолужко. Вел Семен неторопливый разговор:

- Мура, с улыбкой обращался к жене Сеня, ты чтобы к приходу "сидела" на бочке с пивом, в крайнем случае, с квасом - "четвертак" или "злотик" в день перепадет, деньги за "место" - с аттестата, в этом рейсе я подам заявление в кооператив. Ближние мельницы хорошо, но два сына растут...

Сеня, глядя на моториста, продолжал напутствие Муре:

- Вот Паша армию от звонка до звонка, а невесты нет, здоров - хоть сейчас к гарпунной пушке, а у нас соседская девочка - кровь с молоком десятый закачивать будет, так ты ее на приход подготовь.

Паша что-то хотел сказать, но молча вышел из кубрика. Сеня как в воду глядел - и то, и другое исполнилось, и кооператив построил на Генерала Петрова 30, и Паша стал гарпунером и женился на выпускнице, вот только сам рано ушел …сердце.

Я, без года неделю - третий пом. капитана. После мореходки один рейс на "Бесстрашном-28" матросом - добавлял недостающий плавательский ценз. В период отпуска собирал документы, ездил в контору капитана Керченского рыбпорта, поменял учебный диплом на рабочий - штурмана малого плавания.

На заработанные в рейсе деньги, на тот момент очень приличные 650 - 700 руб. матросу в месяц (для сравнения 45 - 60 руб. на судах ММФ), я смог летом повезти маму в Москву - там жили две родные папины сестры. Отец ушел на фронт, когда мне было полтора месяца и погиб в ноябре 1944-го в сражении при форсировании р. Тисса в Венгрии. Нас осталось трое. Через месяц после смерти отца пришла повестка брату Валентину - ему исполнилось восемнадцать. Два месяца в учебном отряде Севастополя и несколько боевых выходов на торпедном катере - закончились для брата госпиталем, после лечения он был комиссован. После войны мама часто бывала в Москве, хлопотала какую-то помощь для нас детей, оставшихся без отца. Дядя Ваня Большаков, муж родной сестры отца, занимал большую должность в центральном аппарате Совмина, уговаривал маму оставить меня в Суворовском училище. Не решилась мать остаться без младшенького. К нашей семье все родственники относились очень хорошо и всегда старались помочь. Бабушка Паша по отцовской линии жила в Одессе, имела одиннадцать детей и Звезду "Мать Героиня". Старший брат в 1949 году, а старшая сестра Евгения в 1955 году окончили Одесский торговый техникум, во время учебы жили у бабушки. Друг отца Кумарянский, который после войны вернулся на свою должность председателем Райпотребсоюза, предложил брату занять должность отца. Сестра на всю жизнь связала себя с сельским Советом. Пришло время определяться, что делать мне после десятого класса. Одна из невесток бабушки, моя тетя Лида - преподаватель Одесского института инженеров морского флота, будущий профессор, проректор института народного хозяйства, настоятельно помогла мне поступить в Одесское мореходное училище рыбной промышленности, где готовили кадры для китобойных флотилий.

В холодный, осенний день мне было по-тропически жарко. Штурманского опыта никакого - беззаботные вахты на ремонте, две ходовые от Севастополя до Одессы под наблюдением капитана, рулевым в предыдущем рейсе у Станислава Елпатова, сейчас он второй помощник капитана. Стас и его сокурсник Борис Прокофьев - будущие капитаны китобойных судов, пришли на флотилию после "вышки" и ежегодно имели продвижение по службе. После окончания мореходки я поступил заочно в водный институт, с рейса отправлял курсовые работы, по приходу закрыл курс, но особого желания к учебе на кораблестроительном факультете не проявлял, пока не перевелся в ОВИМУ - на судоводительский.

На завтра мне необходимо было подготовить все для выхода в море, чтобы "открутить девиацию". Слухи ходили, что девиатор навигационной камеры Одесского порта капитан дальнего плавания Султанов был строг и щепетилен в определении и уничтожении девиации магнитных компасов - основных приборов для счисления пути судна. Мандраж у меня штурмана - новичка, жуть!

Одесский порт - крупнейший из портов СССР по перевалке сухих грузов. Второй курс. После дежурства в училище полагалось двенадцать часов отдыха. В такие дни мы по возможности подрабатывали, умудрялись добраться до порта, пять - шесть часов отработать на погрузке кубинского сахара-тростника и вернуться в училище. В конце недели приятно было получить в бухгалтерии порта "свои" заработанные деньги. Это была зима 1961 г. Первая моя крупная покупка - чешские туфли-мокасины за 22 рубля. Я благодарил судьбу, что у меня была крыша над головой, питание, полное Гособеспечение.

А вспомнил я потому, что в воздухе стоял тот-же, как и в курсантские годы, резкий кисло-сладкий запах. От рассыпанного по всему порту сахара и ночного тумана, куда не стань - липкая жижа. Автомашины круглосуточно гуськом стоят в ожидании очереди на погрузку сахара, чтобы отвезти его на сахарный завод.

С самого утра я с матросом Колей (в обиходе Кела) Будковым смотались в управление Одесского рыбкоопа. Там час ждали председателя Главацкого, чтобы подписать у него заявку на товары ларька и представительские капитану. В заявке представительские: 250 - граммовая банка черной икры, с синей литографией, на которой красовался осетр, с красной резиновой лентой обтянутой по кругу, пять баночек красной икры, ящик крабов, по ящику "Столичной", коньяка, шампанского. А также два ящика воды "Лагидзе", которой потчевал Сталин Рузвельта и Черчилля, и которая была намного ценнее Колы и многих теперешних напитков. Ларек экипажу: минеральная вода "Боржоми" - без ограничений, зубная паста, одеколон, безопасные бритвы и другой помельче дефицит. Заявку подписал, Келу оставил на складах рыбкоопа, в подвалах "Привоза" со стороны Привозной улицы, в ожидании автомашины для погрузки овощей. В провизионных кладовых китобойца уже уложены: мука, макаронные изделия, консервы. В тамбуре провизионки с полдесятка замороженных на кость осетров килограмм по двадцать каждый - они не поместились в морозилку, огромная продолговатая деревянная бочка с соленой красной рыбой. На шлюпочной палубе бочки с "дунайской" селедкой, керченской хамсой - весь рейс обновляемые со складов китобазы и в любое время дня и ночи, потребляемые членами экипажа.

У второго механика Саши Колотилкина - убежденного холостяка сидели друзья из рядом стоящего "Бравого": 2-й эл.механик к/с - 26 Миша Ермаков тоже холостяк, его брат Иван Петрович Ермаков - был уже "дедом" на китобойце, второй помощник к/с - 27 Толя Подгайный. За разговором о ведомственном кооперативе для китобоев, строительство которого планировалось в Севастополе, в конце ул. Горпищенко, прямо на кругу троллейбусного маршрута № 7, пили чай с бутербродами. На столе стояла бутылка вина, на которую никто не обращал внимание. Большинство китобоев - холостяков, молодых специалистов в 60-е годы не были приучены к крепким напиткам. Будучи на ремонте в Севастополе, мы имели возможность, да и использовали ее почти ежедневно ужинать в любимых ресторанах "Волна" и "Севастополь". Для китобоев официантки в ресторанах Севастополя оставляли столики. Под заказ - по червонцу с брата хватало на шампанское, овощной салат и "Бризоль" или "Лангет" с картошкой. Святое дело - приглашали и девчонок, провожали их, иногда они нас "динамили", в основном "залетные", но, как правило, около полуночи собирались в небольшом ресторанчике в конце улицы Рабочая, прозванном китобоями "Добойным". Когда-то здесь была столовая "Севморзавода", от нее двадцать метров вниз железнодорожная ветка, по которой следовали пассажирские поезда через туннель под центральной проходной завода к ЖД - вокзалу, и пять метров от рельсов "Рабочая" проходная завода. От проходной вниз серпантин с более двух сотен ступенек до уровня доков. С крыльца ресторанчика были видны причалы завода с многочисленными грозными военными кораблями, весь вечно красный в сурике и лесах крейсер "Ворошилов" - опытный корабль для испытаний новых видов оружия, два сухих дока, корпуса раскроечного, малярного, деревоотделочного…цехов, ухоженные клумбы с ярко красными канами и разбросанные в разных местах китобойцы. Справа вдали равелин, а на ближнем мысу в зелени деревьев военный госпиталь. Между ними на внутреннем рейде, носом на выход из бухты, на бочках крейсер "Михаил Кутузов", участвовавший в спасении моряков линкора "Новороссийск", несколько эскадренных миноносцев.

Проходные завода закрывались ровно в час ночи и открывались в шесть утра. Режим завода, военного объекта высшей категории, не мог нарушить никто, если не успевал до закрытия, то ночной гостиницей служил скверик с несколькими скамейками у памятника "Матрос Кошка" рядом с главной проходной завода.

Подъехал грузовик с продуктами и довольным Колей Будковым, его я обещал сразу же отпустить домой. Жил он на одесской "канаве", вначале Слободки в невзрачном одноэтажном домике на несколько семей, каждая из них имела свой собственный палисадник за которым, души не чая, ухаживала вся женская половина, а мужики летом выставляли небольшой стол и забивали "козла". В рейс Кела попросился рулевым на мою вахту с восьми до двенадцати и с двадцати до нуля, тогда-то я и узнал, как любил Коля свою жену Люду, как переживал вдали от нее и многое другое.

Я сделал обьявление по судовой трансляции:

- Свободным от вахт выйти на разгрузку продовольствия.

Моряки, с не очень большим воодушевлением, по одному выходили на палубу. Возглавил погрузку овощей боцман Мерхалевский Николай Иванович, человек с огромным житейским опытом, худощавый, крепкий мужчина, в молодости хороший борец - призер на соревнованиях Краснознаменного Черноморского флота. Николай Иванович окончил первый курс "Нахимовки" на Северной в Севастополе, когда в 1941-м началась Великая Отечественная война. С первого до последнего дня величайшей трагедии 20-го века служил на торпедных катерах, "тянул" сверхсрочную на тральщиках и, выйдя в отставку, продолжил морскую службу на китобойной флотилии. Марсовый Коля Голубченко на гак гини одел два "уха" грузовой сетки и подал ее на причал для загрузки продуктов. Работа спорилась. Я стоял на переходном мостике, сверял с накладными погруженные на судно продукты, а остальные разносили их по местам хранения. С большим удовольствием моряки уложили последние мешки с картошкой в ларь на шлюпочной палубе и разбрелись по каютам. Рабочий день заканчивался, свободные от вахт могли заниматься своими делами - кто домой, кто в гости, кто куда… Состояние моряков такое, что уже быстрее хочется выйти в рейс, войти в режим будничной жизни судна: вахта, работа на палубе, в машине и отсчитывать оставшиеся месяцы, потом дни до прихода в родной порт.

Я проверил кладовые и вышел на палубу, закрыл тамбур на замок и увидел на причале женщину в короткой шубке и берете рядом с молоденькой девочкой, боязливо поглядывавшую то на сходню, то на Рынду. Палуба китобойца была метра на полтора ниже причала. Сходня, поскрипывая, грозила прохожим своей неустойчивостью.

На мой вопрос:

- Вы к нам?

- Да. К боцману Мерхалевскому с дочерью. Ответила женщина.

Я подошел к сходне, подал поочередно руку даме, затем девочке и помог ступить на палубу. Тут появился Коля Будков, которому я поручил проводить их в каюту боцмана.

На суточной вахте был старпом Лагуненко Э.И.. Он, как и капитан, на переход в Одессу взял свою молодую жену - учительницу, скромную и стеснительную женщину, которая за несколько дней ни разу не показалась из старпомовской каюты, благо она была одноместной. Эдик Лагуненко и Жора Гудков - второй помощник к/с - 36 были одними из первых китобоев, которые получили квартиры в общегородском кооперативе Севастополя. Это было начало многочисленных ЖСК под названием "Китобой". До поздней ночи я готовил свое заведование, сверяя с Наставлениями штурманской службы, Уставом на флоте….

Как-то получалось, что китобои выходили в рейсы в период одесских "еврейских кучек". Дни становились прохладными, пасмурными, а вечера и ночи промозглыми. На улицах, бульварах и парках Одессы много опавшей листвы, смешанной с ночными туманами, которая днем превращается в слякоть. Многочисленные акации и ивы на склонах Приморского бульвара в Лунном парке еще не тронуты осенними заморозками, сверкают на дневном солнышке яркой зеленью, а платаны и каштаны уже покрылись багрянцем. Утро следующего дня в полной мере соответствовало одесской осени - туман, рядом Воронцовский маяк надрывается туманными сигналми "тире - тире - точка", за волноломом на Австрийском пляже старые моряки и докеры с удочками травили морские "были". К одиннадцати туман начал рассеиваться. На причале появился девиатор Султанов, я доложил об этом капитану и сбежал к трапу встретить его. Поднявшись на верхний мостик, Султанов поздоровался с капитаном и сразу же дал команду:

- Два дизеля в схему. Пока нет тумана - быстрее на девиационный полигон. Прибор Колонга, пеленгатор, магниты с твердым и мягким железом - к главному компасу. Добро на выход я получил.

Капитан кивком дал понять, что следует выполнять команды девиатора.

И тут меня пронзило током. Дизеля были в часовой готовности, а не в пятиминутной с восьми утра, как приказал капитан. Я по громкой связи связался с ЦПУ.

- Два дизеля в схему.

Третий электромеханик Миша Рыжов ответил:

- Главная машина в часовой готовности.

Услышав это, капитан так посмотрел на меня, что я готов был, провалиться сквозь палубу. В его глазах сверкнула молния, по губам я понял короткую тираду, а в конце слово "мальчишка".

Отобрав у меня микрофон, капитан, одновременно со звонками громкого боя, объявил аврал:

- По местам стоять! Со швартовых сниматься! Старшему механику выйти на связь.

- Через минуту на связь вышел старший механик Соломатин. Александр Федорович попросил его быстрее запустить дизеля и взять их "в схему", объяснив срочностью, как упущение своего помощника, и добавил, что будет пользоваться малыми ходами и малой нагрузкой пока машины не прогреются.

Отошли от причала не очень быстро, что было "на руку" холодным дизелям, т.к. освобождались от "связки" судов минут сорок почти не работая винтом. Вышли на полигон, открыв заднюю стенку нактоуза главного магнитного компаса, Султанов взялся за голову - внутри без ржавчины были только детали из цветного металла. Девиатор посмотрел на меня, но не "заложил" капитану. Хороший был человек. Султанов изменил порядок своей работы, спустился в радиорубку и с начальником радиостанции Михаилом Ушаковым занялся уничтожением радиодевиации. А я "пулей" смотался за стальной щеткой и ветошью и за час привел в порядок внутренности нактоуза. Часа через четыре, благополучно "открутив" девиацию, наш китобоец ошвартовался на своем прежнем месте. Александр Федорович пригласил девиатора в каюту, где повар Антон " хлопотал" над круглым журнальным столиком. Каюта капитана занимала весь правый борт надстройки. От лобовой переборки с круглым иллюминатором - маленький кабинет с диваном и письменным столом, с кабинета проем без двери в спальню, которая имела два метра в длину и метр от кровати до переборки. Александру Федоровичу по старой дружбе, строитель завода установил съемный журнальный столик, где можно было разместиться "в тесноте, но не в обиде". Обедать в кают-компанию я не спустился, хотя второй помощник приходил на подмену, по понятной причине. Наказал себя за упущения в работе. Сейчас молодой организм уже требовал что-то поесть. На камбуз идти не хотелось - повар занят с гостем. В каюте, где я жил с радистом Михаилом Ушаковым - его жена Вера. Михаил

Федорович - добрейший человек, "сорокот", лицо круглое восточное немного побитое оспой, на котором почти не росла борода и усы. С Верой Миша жил уже лет пятнадцать, а вот детей бог не дал. Я возился в штурманской рубке, зашел Михаил Федорович:

- Ну что, старик.

Часто применяемое им слово, хотя я в два раза моложе:

- Идем в каюту, намаялся, голодный - Вера ждет, стол накрыт.

Честно говоря, я стеснялся мешать семейной паре. Вера приехала из далекой станицы Ладожская и я собирался ночевать у бабушки. Не стал долго упрашивать себя, спустились в каюту. Каюта на два человека метров десять в конце левого борта надстройки. Узкие металлические койки друг над другом с откидывающимися штормовками (ограждение, чтобы во время шторма сонного не выбросило на палубу) - второй этаж мой. Между койками и крохотным диванчиком маленький стол, на котором домашняя колбаса, рыбный балык, хлеб, масло и большая тарелка с черной икрой. Миша позже много рассказывал о своих родных местах на Кубане, как они заготавливали, в период нереста осетровых, бочками соленые тушки, копченые балыки, кастрюлями икру….

Первое знакомство с женой Миши - приятной женщиной, стопроцентной кубанской казачкой. С Мишей мне пришлось два года делить десятиметровое пространство каюты, пережить весь "набор" морской жизни и ни разу не поссорится. За трапезой Миша сказал, что они будут ночевать у друга Анатолия Рожкина - начальника радиостанции к/с "Бедовый - 30". С ночлегом мне стало понятно.

Вечером будет отходная.

В то время для китобоев престижными были одесские рестораны "Волна" на углу Карла Маркса и Ласточкина, рядом с управлением АКФ и "Красный" на Пушкинской. Как правило, несколько дней с приходом флотилии и перед выходом в рейс эти рестораны всегда находили места для китобоев.

Под вечер я зашел на к/с "Бедовый - 30" к Саше Морозову. Он окончил Херсонскую мореходку, как и я, шел первый рейс штурманом. Решили пойти в ресторан. По пути встретили Толика Иванова - моего товарища - сокурсника. От главной проходной порта мы поднялись по крутой лестнице, мимо клуба моряков и Управлением пассажирского флота ЧМП, на Ласточкина, сделали круг к ресторану "Волна", вниз к Потемкинской, обошли Дюка и посмотрели на него с люка, остановились возле памятника Пушкину от благодарных одесситов и направились по одноименной улице в сторону вокзала.

Исторический центр Одессы. Гостиница "Красная", 1899 год, архитектор Бернардацци. Четырехэтажное здание - сочетание старинной архитектуры, истории и роскоши с изысканным розовым и белым цветом фасада в стиле Возрождения с примесью Барокко. Со стороны Пушкинской вход в ресторан "Красный".

Толик Иванов на ремонте своего китобойца на СРЗ "Украина" провел целое лето в Одессе и был "своим" в ресторанах. У входа в "Красный" стоят человек десять в надежде попасть в ресторан. Массивная дубовая дверь со старинной резьбой закрыта. Толик подошел к двери, постучал и в открывшуюся щель выглянул швейцар, вид его - копия с известной песни, написанной намного позже …. Дядя Жора, два пробора…. Не совру. Звали его таки дядя Жора, вот только пробор был один от приличной залысины. Все остальное как положено: фрак, белоснежная рубашка, бабочка…. Толика дядя Жора знал и, как мне показалось, ждал. Зашли в большой зал ресторана. Оркестр тут же прекратил то, что играл и в миг прогремел куплет "Рыбачка Сонька…". Официант проводил нас в одну из кабин, расположенных справа зала. Толик сказал официанту:

- Нюме и ребятам привет, а Людочке шоколадку.

За просмотром меню, Толик объяснил нам, что Нюма - руководитель оркестра, а Людочка певица. Белокурая, красивая с ямочками на щеках Людочка…. Ей было лет двадцать, жила в Вознесенском переулке и начинала петь в клубе "Канатного завода" и "Конфетной фабрики", который был на ул. Водопроводной по соседству с мореходкой, пять минут "ходу" вдоль "Чумки". Как она пела "Тбилисо"…. Говорят, вскоре увели ее грузины в солнечную Грузию. В перерыве официант, за наш счет и в нашем присутстствии, угощал за кулисами оркестровой площадки музыкантов.

Прошел еще один день передрейсовой подготовки.

Я на суточной вахте. Капитан велел поднять флаг "П" и сделать объявление о завтрашнем выходе в рейс. Я поднялся наверх, с крохотной радиотрансляционной рубки, расположенной в тамбуре перед радиорубкой сделал объявление:

- Внимание экипажа! Отход судна в рейс назначен на завтра, всему личному составу быть на борту в 08.00.

На сигнальном мостике поднял флаг "П" - судно на отходе. Посмотрел на огромную бухту Одесского залива: от Воронцовского маяка вправо склоны парка Шевченко с Ланжероновским пляжем, на котором с первого курса ежегодно второго мая открывали сезон, прыгая в набегающую волну на несколько минут и тут же выскакивая из пятнадцатиградусной воды. На переднем плане памятник погибшим морякам из красного гранита и вечным огнем - к нему алея Славы. Правее - знаменитый бац-майдан (танцплощадка) за которую не на шутку устраивали бои за доминирование курсанты нашей мореходки (рыбки) и мореходки техфлота (тюльки). Дальше великолепие Приморского бульвара: здание городского Совета, памятник Пушкину, гостиница Лондонская и, конечно же, Дюк и Потемкинская лестница …. На Пересыпи много труб заводов: ЗОР (завод Октябрьской революции), лакокрасочный, больше всего дыма от Крейкинга - так в то время называли нефтеперерабатывающий. Одноэтажную Лузановку и поселок Киселово, перед Всесоюзным пионерским лагерем "Молодая гвардия", разделяли городские ворота с огромной надписью "Город-герой Одесса", а дальше в сторону Николаева равнинное поле….Дофиновка, Чабанка….

Около полудня на причале появилась машина, из которой вышли два мужика, женщина и ребенок. Выгрузив увесистые сумки, несколько коробок, мужчина крупного телосложения прошел по причалу ближе к корме и позвал помощника гарпунера Анатолия Марченко. Все это время Рында своим лаем давала понять, что на судно не пустит. Через минуту помощник гарпунера подошел к трапу, Рында успокоилась и все с кладью проследовали в каюту гарпунера. Я понял, что это прибыл наш Василий Дубина. Гарпунеры считались белой расой на флотилии, пользовались даже большими привилегиями, чем капитан. После рейса они первыми уходили в отпуск, и появлялись на судах перед отходом, никогда не присутствовали на ремонтах, не участвовали в подготовке судов к очередному рейсу. Каюта гарпунера одноместная, однокомнатная - вторая по площади после капитанской, находилась в носовой части надстройки по левому борту. В каюту занесли вещи, и свита гарпунера неспешно стала их раскладывать по рундукам. Жилых кают в носовой надстройке было всего четыре: капитана - весь правый борт, гарпунера, старшего помощника и моя с радистом - левый борт. Коридорчик маленький, двери из кают всегда открыты настежь или на штормовку, все как бы рядом, поэтому мне долго не пришлось ждать, чтобы познакомиться с "кормильцем". Я не утрирую, на то время львиная доля в заработке зависела от мастерства гарпунеров. Встретились в коридорчике. Я с повязкой на рукаве первым поздоровался.

- Вася. Ваш гарпунер. Со мной жена Клава, дочь и брат. Позже выяснилось, что Клава и Надя - жена помощника гарпунера были двоюродными сестрами. Устраиваемся.

В пожатии руки, я почувствовал мощь этого крепкого мужика. И не ошибся в будущем. Коренастый, чуть выше среднего роста, лет под тридцать Василий Дубина из рыбацкого рода, что в селе Николаевка, под Овидиополем на Днстровском лимане одесчины. Деды и прадеды его всю жизнь рыбачили. На косе Васин отец считался лучшим бригадиром, приводившим свои баркасы полные улова: карпа, судака…, а какой был рак! Четыре рубля ведро!

Как-то позже, после очередного рейса, мне пришлось побывать в гостях у Васи и Клавы с моей будущей женой Татьяной. В то время было на всю Одессу два ЗИМа: первый у первого секретаря обкома Синицы Михаила Серафимовича, а второй у митрополита Одесского и Херсонского Сергия. По какой причине мне неизвестно, но епархия решила продать свой ЗИМ. И что вы думаете? Покупает эту машину гарпунер Василий Дубина. Вся деревня Николаевка встречает знаменитость.

Земляк - гарпунер… на ЗИМе!

Дорогу переливают малые и старые, пацаны бегут в след, женщины у калиток застыли с завистью:

- Счастливая Клавка. До прихода мужа из рейса с огорода, в добрый гектар, столько на Привоз сдала редиски, а тут и Вася "бешеные" деньги заколачивает и такой лимузин оторвал!

Мужики медленно подтягивались на косу, где был лабаз бригады Дубины - старшего. Там накрыты сбитые из досок столы: юшка из десятикилограммовых сазанов, горы раков, щучья икра …запах "первака" и бочка вина. В разгар веселья зашел спор между мужиками о салоне автомашины. Кто говорит пять мест, кто семь. Вася встал, поднял рюмку, выпил:

- Мужики! На спор - могу быка покатать.

Кто за шутку принял, кто за хвастовство. А Вася со своим братом и еще с несколькими пособниками подошел к машине, открыл заднюю дверцу. Недалеко был привязан годовалый бычок, Васины помощники подходят к нему, стреножили копыта, дотащили до машины и засунули в салон. У бычка глаза на лоб полезли как у сазана, красные как у рака, мужики падают от хохота, пацаны подняли такой вопль, что женская половина деревни сбежалась. Вася проехал десяток метров, вышел из машины, как циркач поклонился и велел отпустить бычка с богом. Помощники вызволили бедолагу, а пацаны за хорошие чаевые часа два отмывали салон от "бычьего страха". Не удержался бычок от такой "высокой чести" и отблагодарил "по полной".

Предпоследний день перед длительным рейсом. Работы по подготовке судна к рейсу в основном закончены: промысловое снаряжение в трюме, боевой комплект гарпунов, гранат, пороха в артпогребе, продовольствие в провизионках, топливо "под завязку", на палубе все раскреплено по-походному. Четвертый механик Леня Шайдюк и электрик Володя Баранкевич подвезли на портовом погрузчике двадцать кинофильмов, полученных с китобазы. Вместе с вахтенным матросом и боцманом Мерхалевским Н.И. фильмы уложили в специальную выгородку под плубаком - требование пожарной инспекции к легковоспламеняющимся предметам. На судне, кроме вахты и несколько человек резерва, никого нет. Капитан, старпом, 2-й электромеханик и повар ушли в город с женами и их вещами, чтобы посадить на вечерний поезд Одесса - Симферополь, а дальше электричкой до Севастополя.

Китобаза "Слава" заканчивала погрузку снабжения. С берега на специальных ленточных стропах грузили рогатый скот и свиней. Живых! Для животных на главной палубе, между паровыми лебедками и пилами для разделки туш, еще на "Севморзаводе" были сооружены деревянные загоны с парусиновыми тентами сверху от непогоды. Моряки, как базы, так и китобойных судов, на переходе кушали свежее мясо, а за несколько дней до начала промысла забивали последних животных и убирали загоны с палубы. У борта базы стоял танкер, перекачивающий тысячи тонн мазута для котлов "мамы", так любя называли китобои базу, и дизельное топливо промысловикам.

На рядом ошвартованном к/с "Бедовый", человек десять работали на полубаке. Что-то не ладилось с пушкой. Гарпунные пушки и боезапас в межрейсовый период находятся на складах "ВВ", принадлежащих АКФ и расположенных на 7-м километре Ленинградского шоссе. С приходом флотилии специалисты завода-изготовителя под № п/я снимают гарпунные пушки и вместе с остатками боезапаса забирают на склады, где производят дефектацию, ремонт и при необходимости замену изношенных деталей и узлов. Доставка пушек боезапаса на склад и обратно на судно производится специальным транспортом в сопровождении ГАИ. За два-три дня до выхода судна в рейс "заводчане" самостоятельно устанавливают пушки на суда, предъявляют комиссии - представителям: ОТК завода-изготовителя, АКФ, экипажу. На наш китобоец установили пушку два дня назад без замечаний, зачехлили и опломбировали до начала "пристрелки" в открытом океане за несколько дней до промысла.

День отхода.

С 08.00 перешли на ходовые вахты. У меня вахта с 08.00 до 12.00 и с 20.00 до 24.00 по судовому времени. В это же время на вахте в машинно-котельном отделении (МКО) мой однокашник судомеханического отделения 4-й механик Леша Шайдюк с двумя мотористами и в центральном посту управления (ЦПУ) старший электромеханик Невский с электриком Анатолием Шевелевым.

С утра потянулись на борт члены экипажа с семьями. Спустя некоторое время китобоец превратился в улей. Маленькие дети по полной отрывались на палубах под присмотром старших детей, родители выпроводили их из кают из-за отсутствия мест. Жены в тесноте крошечных кают давали напутствия мужьям и наоборот. Как правило, никто не пил спиртное по двум причинам: жены не давали и пограничников боялись, чтобы не сняли перед самым выходом. Я на верхнем ходовом мостике раскладывал по штатным местам пиротехнику и флаги МСС и увидел на палубе дочь боцмана, которой помогал пройти на борт судна по сходне. Заинтересовала она меня. Я спустился вниз и не помню, под каким предлогом начал какой-то разговор. Из всего я понял только то, что она в десятом классе, симпатичная, скромная и застенчивая….

Старпом Эдуард Иванович сделал по судну объявление:

- Родственникам и провожающим покинуть борт судна.

Последние минуты прощания на долгие месяцы. На китобойце стало еще шумнее. Потихоньку стали выходить к трапу китобои, большинство молча обнимали своих жен и детей, вдыхая родной запах и стараясь на долго его запомнить. На лицах детей вместо улыбок какая-то растерянность, младшие на руках у отцов, старшие, прильнув к ним, рядом жены, не отнимая детей и не решаясь сделать первый шаг к долгой разлуке. К трапу подошел старпом, велел вахтенному матросу Гончаренко помогать людям пройти сходней на берег.

Подъехал старенький автобус с комиссией капитана порта, пограничниками и таможенниками.

Второй помощник Станислав Елпатов сделал еще одно объявление:

- На борт судна прибыла комиссия капитана порта, пограничные и таможенные власти для оформления отхода. Всем провожающим покинуть борт судна, членам экипажа разойтись по своим каютам.

Встретил прибывших старший помощник и проводил в маленькую кают-компанию, где было два узких стола: один на шесть, а другой на пять человек. Старшие наряда таможни и пограничников остались в кают-компании, рядовые с фонарями ушли проверять помещения судна. Один представители портнадзора поднялся в штурманскую рубку, где начал работу со мной по проверке: корректуры карт и пособий, предварительной прокладки, формуляров на штурманские приборы и многое другое… Второй со старпомом проверял: пожарное оборудование, спасательные средства, аварийное имущество.... Следует заметить, что в те времена проверяющие были очень доброжелательны и сами старались быстрее закончить обязательные процедуры и пожелать экипажу счастливого плавания. На берегу провожающие не расходились. В осенний промозглый день мамы детей одели потеплее, а сами кутались в шарфы и переминались с ноги на ногу, пытаясь себя согреть. У трапа вахту несет "Слава", то присядет, то подойдет к сходне. Хвост собачки не виляет как обычно от радости, а беспокойно дрожит.

Представители портнадзора закончили проверку готовности судна к выходу в рейс и оформили "отход", проставив на судовой роли печать "судно к отходу готово". Таможенники и пограничники по своей части закончили досмотр помещений и личного состава. Старший пограничников поставил штамп "КПП, п.Одесса, дата" на судовой роли, включающей 31 члена экипажа.

- общесудовая служба: капитан, старший, второй, третий помощник капитана, начальник радиостанции, гарпунер, помощник гарпунера, боцман, марсовый матрос, 3 матроса 1 класса и 2 матроса 2 класса;

- механико-судовая служба: старший механик, второй, третий, четвертый механик, старший электромеханик, второй, третий электромеханик, три моториста 1 класса, 3 моториста 2 класса, три электрика 1 класса. Полный штат - 31 человек.

Старшие комиссии поднялись в каюту капитана на традиционную "рюмку чая", рядовые к трапу, затем в автобус.

Старпом Э. Лагуненко поднялся на мостик и сделал объявление:

- Экипажу приготовиться к отшвартовке, два дизеля в схему, третий в постоянную готовность.

- Сергей Григорьевич!

Старпом официально обратился ко мне:

- Запросите по УКВ "Добро" на выход из порта.

Все, кроме вахты в машине, были на верхнем сигнальном мостике и на палубе у борта, отделяющего на восемь месяцев любимых и близких им людей. Кто помоложе бодрились сами и подбадривали своих, старались шутить, но видно было только горечь их шуток. Кто постарше в основном молча смотрели то на своих жен, то на детей, иногда поднимая руку с жестом "до свидания". На берегу многие не могли удерживать слезы, старались скрывать их, но это было только старание. Дети, которые час назад гоняли по палубам и трапам, изменились до неузнаваемости, чувствуя своим сердечком, долгие месяцы разлуки, многие, как и мамы не скрывали своих слез и тянули свои ручонки в сторону отцов….

Капитан Александр Федорович в переговорную трубу между своей каютой и мостиком велел прислать матроса и проводить к трапу старших комиссии, сам поднялся и "сыграл" аврал:

- По местам стоять, со швартовых сниматься.

Капитан убедился, что есть "Добро" на выход, приказал мне идти на бак, а второму помощнику на корму.

На баке боцман, и два матроса по команде выбирают швартовные концы, а душой и думой там, на причале, откуда доносятся голоса и видны слезы прощания родных и близких. Все концы на борту. За кормой чисто. Можно работать винтом. Полоска воды между причалом и судном медленно увеличивается. Удаляются все дальше и дальше люди на причале. Голоса становятся тише, только руки не опускаются у провожающих. Я смотрел на девочку - десятиклассницу, боцмана дочку, помахал ей рукой. Может мне, а может своему отцу ОНА ответила.

* * *

Уважаемый Александр Николаевич!

Интернет музей - источник познаний для будущих моряков-рыбаков-китобоев и огромная память тем, кто непосредственно участвовал в становлении отрасли - их семьям, детям, внукам и миллионам почитателей.

Я прошел путь от матроса до капитана - директора крупнотоннажных судов, имею огромный опыт работы во всех районах промысла мирового океана, и хотел бы оставить свои воспоминаниям потомкам.

Коротко о себе.

Я, Чепижко Сергей Григорьевич, родился 11 января 1942 г. в с. Степковка, Первомайского р-на, Николаевской обл. в семье служащего.

Отец: Чепижко Григорий Васильевич, 1905 г. рождения, работал старшим бухгалтером Сельпотребсоюза. Через полтора месяца после моего рождения отец ушел на фронт и в 1944 г., при форсировании р.Тисса, в Венгрии погиб.

Мать: Чепижко (Гоцуляк) Ксения Григорьевна, 1907 г. рождения, вдова до последних своих дней, работала в колхозе на разных должностях, вырастила, воспитала и дала образование старшим брату и сестре.

1949 - 1959 г.г. - учеба в школе.

1959 - 1962 г.г. - учеба в Одесском мореходном училище рыбной промышленности.

1974 г. - окончил Одесское высшее инженерно-морское училище.

1962 - 1974 г.г. - матрос, четвертый, третий, второй, старший помощник капитана китобойных судов, китобазы "Советская Украина" и рыбопромысловых судов.

1975 - 1978 г.г. - капитан - директор РТМ "Кировоград", РТМС "Гарпунер Прокопенко".

1978 - 1980 г.г.- первый заместитель, капитан - дублер РПФ "Восток".

1980 - 1982 г.г.- зам. начальника Инспекции безопасности мореплавания Северо-Западного района Черного моря.

1982 - 1986 г.г. - капитан - директор транспортных рефрижераторов Управления "Одесстрансфлот" и "Мортрансфлот" - оперативного флота МРХ СССР.

1986 - 1993 г.г. - капитан - директор ТР "Черное море" Управления "Югрефтрансфлот".

Александр Николаевич мы с Вами лично встречались несколько раз, одним из подписавших учредителей СП "Югокомерц" в п.Риека на заводе "Виктор Ленац" у Председника г-на Верховник был и я.

1993 - 2008 г.г. - учредитель ООО "Одесская судоходная компания", занимался коммерческой эксплуатацией арендованного танкерного флота.

С 2008 г. - пенсионер.

Имею крепкую семью. Сорок пять лет супружеской жизни с Татьяной, которая родила мне замечательных детей: дочь Наталью - инженера-корабела, сына Александра - капитана дальнего плавания, а они подарили нам восемь внуков !!!

ТТД:

Проект 393.

Китобойное судно.

Строительство: 1958 г. ССЗ им. 61 коммунара, г. Николаев, СССР.

Дизель-электроход.

Длина наибольшая - 63.6 м.

Ширина наибольшая - 9,5 м.

Осадка наибольшая - 4,8 м.

Главные двигатели и тип - 4 х 1000 л.с., 5 Д 50.

Два электродвигателя по 1550 кВт, через редуктор на один винт.

Водоизмещение - 1260 т

Скорость - 17,2 узла

Экипаж - 31 чел.

Район плавания - неограниченный.