Библиотека музея

О камчатской жизни у меня, у подростка, сохранились самые яркие впечатления о необычайно красивой природе, об извержении Авачинского вулкана, непроходимых зарослях кедрача, шеломайнике выше человеческого роста и, конечно же, о рыбалке. Я ловил гольцов в речке невдалеке от ближнего совхоза и в речке Кирпичной, а на 27 километре колол острогой горбушу, нерку, кижуча - это было ощутимое подспорье для пропитания семьи. В 1944 году мы переехали в город Лесозаводск к сестре Вере, где она служила в армии.

После окончания Дальневосточного рыбопромышленного техникума в 1951 году я получил направление на работу в Приморрыбпром, но меня тянула Камчатка. Мой однокашник Октябрь Михайлович Ломаев, который был гораздо старше нас, фронтовик, был женат, должен был ехать на Камчатку. Я обратился к нему с предложение поменяться местами распределения, он охотно согласился.

В Петропавловск мы поехали втроем: Игорь Куликов, Виталий Павлинов и я. На седьмые сутки на пароходе "Гоголь" прибыли на место назначения. В отделе кадров Камчатрыбпрома моих товарищей направили в Камчатрыбфлот, а меня - в Тралфлот. Я возмутился: я - штурман дальнего плавания и должен работать на какой-то посудине, ловить рыбу возле берега! Я мечтал работать на больших пароходах, ходить в далекие моря и страны...".

Но кадровики меня не хотели даже слушать. С другом Куликовым мы дошли до начальника главка - Шалвы Григорьевича Надибаидзе. Он внимательно выслушал нас и сказал: "Будущее принадлежит активному морскому рыболовству. Будут строиться современные промысловые суда со значительной автономией плавания и лов рыбы намечается в дальних районах Охотского и Берингова морей. Нам нужны грамотные судоводители".

Потом я часто вспоминал слова мудрого, дальновидного человека.

Вскоре из Владивостока в Камчатрыбпром прибыли Олег Заварин и Боря Кютт. Они тоже получили направления в Тралфлот, и мы уже втроем смело направились в отдел кадров. Начальник отдела Черных принял нас очень благожелательно и дал направления: О. Заварину - на траулер "Гага", - "Лебедь" достался Б. Кютту, амне - "Дальневосточник". Всем дали должности второго помощника капитана.

Это были старые паровые траулеры постройки тридцатых годов. Они, как правило, с апреля по 20 декабря отстаивались на ремонте на судоверфи. Длина их 58 метров, ширина - 11 метров. Два трюма вмещали 230 - 250 тонн камбалы. Район лова Охотское море на знаменитой Явинской банке. Работали донными тралами. К нижней части трала подвязывали бычьи шкуры, а затем сеть из геркулеса. Таким способом защищалась плеть трала от преждевременного износа. Улов сдавался на комбинаты западного побережья, иногда на сдачу приходилось идти в порт, на Моховской рыбокомбинат.

Капитан траулера "Дальневосточник" Михаил Семенович Курьянов принял меня с одобрением, провел по судну, познакомил с членами экипажа. Должен сказать, что мне повезло: здесь я познакомился со многими замечательными, очень колоритными рыбаками, которые, как стало известно мне, были первопроходцами, зачинателями активного морского рыболовства на Камчатке.

Первый рейс запомнился мне на всю жизнь. Это было в декабре. Руководство Тралфлота дало указание взять воду и доставить ее в Вилючинскую бухту, слить ее в на РТ "Восток", который сдавал улов у борта парохода "Чириков". После завершения перегруза камбалы "Восток" должен был к Новому году вернуться в порт. Перекачав воду, мы вернулись на судоверфь и стали на свое место. На следующий день погода испортилась, подул северо-восточный ветер силой 10-11 баллов. В такую погоду капитан Закхеев решил следовать в порт. Через сутки мы узнали, что "Восток" исчез. После улучшения погоды суда вышли на поиски пропавшего судна. В бухте Саранной нашли рыбницы, весла, стол, принадлежащий механику с этого траулера Лесовому.

Было две версии причин трагедии. Первая. Было известно, что текли трубы в котлах траулера, механики упустили воду и произошел взрыв котла. Вторая версия. Судно напоролось на мину. Тогда погибло 54 моряка. В своей среде рыбаки обсуждали условия, при которых вероятность повторения таких катастроф неминуемо возрастает - и таких условий было немало.

В те годы, да и в последующие десятилетия, жестко соблюдалось одно единственное правило - делай план любой ценой. До выполнения годового плана вылова рыбы по управлению оставалось тогда выловить в пределах тысячи тонн. Руководство Камчатрыбпрома приняло решение поставить в бухте сухогруз, чтобы выгружать на него камбалу. Многие суда сдавали туда улов Некоторым капитанам давали негласное указание: "Как выйдете за ворота - давай радиограмму, что у тебя улов на борту - сто тонн". После трагедии, произошедшей с "Востоком", сухоруз снялся в Усть -Камчатск для сдачи гнилой рыбы (чтобы был план!). Капитаны тогда говорили: "Как зайдешь в Камчатский залив при северном ветре почувствуешь запах. Держи курс в том направлении и придешь в Усть-Камчатск". Многие руководители Камчатрыбпрома, тралфлота, рыбного порта тогда были сняты с работы. Тухлая рыба лежала до середины лета пока ее не переработали на муку.

Жизнь моряка всегда сопряжена со стихией, неожиданными и опасными для жизни ситуациями, даже тогда, когда судно стоит у причальной стенки. Стояли мы на ремонте в октябре 1952 года. Ночью судно стало трясти. Я выскочил на мостик выяснить, в чем дело. Борт о борт стояло четыре судна и с каждого на берег были заведены по два швартовых с носа и с кормы. Третий штурман, разжалованный капитан Кулеш, спросонья после очередной попойки, бегал по палубе и кричал на соседний РТ "Буревесник": "Что вы работаете машиной, порвете концы, я буду жаловаться!" Вскоре перестало трясти. Я сообразил: землетрясение. Через пару часов я вышел на крыло ходовой рубки и стал свидетелем такой картины. На моих глазах вода стала заливать берег. Судно поднялось почти на уровень пирса. Мы не знали, что предпринять. И вдруг вода схлынула. Как нитки порвались стальные тросы 28 миллиметровой толщины, и нас - четыре судна - понесло к противоположному берегу бухты. Я бегом на брашпиль - один якорь находился в рабочем состоянии - и я сообразил его срочно отдать. Слышу и с другого судна тоже отдали якорь. Так четыре судна простояли несколько часов на двух якорях, пока не подошел буксир. Не доходя до места стоянки метров сто, мы попали в водоворот, воронка которой была не менее сотни метров. Нас стало крутить вместе с буксиром. Только с третей попытки буксир вытащил нас из водоворота и поставил к стенке причала. Видимо, после землетрясения на дне моря образовался разлом, и вода стремительно стала уходить туда.

Как я уже говорил, на флоте познакомился со многими замечательными людьми, которые оказали на мое формирование, как моряка и рыбака, огромное влияние. У нас старшим помощником капитана был Евгений Степанович Поршнев - в прошлом военный, после демобилизации перешедший на рыболовецкий флот. Это был очень грамотный судоводитель. Ему доверялось проведение девиационных работ на судах тралового флота. Он прекрасно знал и любил делать астрономические определения местонахождения судна, даже когда стояли в порту на якоре. Любовь к астрономии привел именно он. Эти знания мне очень скоро пригодились в жизни.

Капитаном на РТ "Гага" был Илья Григорьевич Евстафиади, грек по происхождению, высокий, на лицо худощавый, но крепкого телосложения. Добрый, вдумчивый гораздо старше нас, он всегда с нами, молодыми штурманами, разговаривал как равными. Однажды я пришел в гости к Олегу. Сидели в кают-компании с капитаном Евстафиади и вели разговор о том, о сём. Мне запомнился рассказ бывалого моряка, который, на мой взгляд, характеризует его как человека и содержит приметы жизни и нравов той поры.

Дело было зимой. В конторе, которая располагалась на седловине сопки Любви, капитан получил деньги на весь экипаж. Судно стояло на другом конце бухты в Моховой. Идти туда пешком километров десять, не меньше. Деньги сложил в наволочку и вечером по тропинке через село Сероглазку зашагал в сторону Моховой. Уже на подходе к поселку на него набросились двое грабителей. Капитан бросил наволочку с деньгами вниз в сторону бухты и начал с ними биться. Поддал одному и другому так, что те двигаться не могли. Начал искать наволочку и провалился в снег по пояс. Было темно, ничего не видно. Тогда он решил отложить поиски до утра и пошел на судно. Утром на рассвете вернулся на место побоища. Грабителей уже не было, а наволочка с деньгами лежала в снегу в метрах двадцати в целости и сохранности.

На РТ "Дальневосточник" тралмастером работал Иосиф Никандрович Рохлецов (кстати, как сообщает историк С.В. Гаврилов, это был первый, официально принятый на работу, матрос Тралфлота (тогда еще БАОЛ), которому в 2008 году исполнилось бы 100 лет). Он был небольшого роста, полный, совершенно лысый добродушный человек, хорошо знающий свое дело. Как-то на моей вахте порвался трал. Надо было его быстро починить. На палубе мороз, крепкий ветер, а Рохлецову хоть бы что - он в своей повседневной шапке ушанке, одно ухо которой торчит вверх, другое загнулось вниз, и голыми руками зашивает игличкой дель. Работы было много, и он позвал своего помощника Петрова, немолодого мужчину, впервые вышедшего на промысел в море. Петров вышел на палубу в длинном плаще поверх телогрейки. Ушанка была завязана под подбородком, на руках - толстые меховые рукавицы. Тралмастер говорит: "Давай, помогай чинить!" Петров заявляет: "Ты почто меня заставляешь работать в такую погоду? Это буржуи заставляли людей работать, не жалея их".

Услышав такое, добродушный Иосиф Никандрович рассвирепел: " Это я то буржуй, который почти двадцать лет, не просыхая, ходит в моря с первого дня организации тралфлота? Всякое видел в жизни, многих и разных людей встречал, но такой наглости никогда не видел!". Тралмастер прогнал своего "помощника" с палубы и по приходу в порт Петрова списали с судна. Так что он добрый был только с виду.

Старшим механиком у нас был Иван Васильевич Васильев лет семидесяти. У него вечно в зубах была зажата трубка, и дымил он ею, не переставая. На вид солидный, с порыжевшими от табачного дыма усами, в порту почти всегда под "шафе". Как-то он пришел из управления, зашел в кают-компанию, где мы со 2-м механиком Володей Прошиным пили чай. Володя был образованным, грамотным специалистом, хорошо знал свое дело. Стармех говорит:

- Я был в управлении, проходил переаттестацию. Здорово гоняют, ты , давай, готовься.

- Какие вопросы задавали?- спрашивает Володя.

- Меня, например, спросили, какие бывают судовые двигатели? Я ответил, такие как на "Дальневосточнике", "Гаге", "Лебеде" - "Баур хера".

У Володи в глазах появились искорки. Он начал перечислять типы двигателей судов и добавил: "А на наших судах стоят двигатели "Бауэр Вахера".

Потом мы долго смеялись. Конечно, не в присутствии пожилого моряка из уже, как нам тогда казалось, другой эпохи.

Такие забавные эпизоды вносили разнообразие в суровые и однообразные рыбацкие будни. Условия работы и мореплавания в то время были сопряжены с большим риском. На рыболовецких судах не было радионавигационных приборов. Ходили, как в старые времена, по магнитному компасу и лагу - прибору, показывающему скорость хода.

Однажды мы возвращались из Охотского моря в порт. Уже подходили к мысу Поворотный. Ветер 10-11 баллов, густой снег, судно еле слушается руля. Я только что заступил на вахту в 0 часов. Вышел на левое крыло посмотреть вперед. Нос нашего судна то вздымается, то стремительно ныряет вниз. Вдруг я увидел слева по носу темную громадину, несущуюся прямо на нас и успел скомандовать "Право на борт!". Буквально в пятидесяти метрах от нас, пронесся ледокол. Даже в темноте я увидел форштевень со срезом и прочитал название "Анастас Микоян." Наверное, я думаю, на экране своего локатора он нас не увидел и потому пронесся с попутным ветром, с большой скоростью. Только чистая случайность спасла нас от неминуемой гибели. Такая вот она - морская жизнь…

В 1953 году на Камчатку прибыл караван средних рыболовных траулеров немецкой постройки. Траловый флот насчитывал к тому времени уже порядка 25 судов. Из перегонщиков мало кто оставался работать на Камчатке: рассчитывались и сразу уезжали на материк.

В начале года из Калининграда в Петропавловск на должность начальника тралового флота прибыл Павел Александрович Демидов. Это был опытный специалист в области активного морского промысла, требовательный руководитель рискованный и резковатый в суждениях человек. Судьба надолго связала меня в работе с П.А. Демидовым. Он делал ставку на молодых. Именно при нем в Тралфлоте появились молодые капитаны, окончившие Камчатское мореходные училище, - Владимир Лисицин, Алесей Аристов, Станислав Медведев и другие, в том числе и мы с Олегом Завариным, тоже получили по СРТ. Начали готовиться на промысел сельди в Охотское море: загрузили бочки, соль, сети и все необходимое для работы. В середине июня вышли за ворота Авачинской бухты. Прошли Первый Курильский пролив и я проложил на карте курс на остров Спафарьева, находящийся в Тауйской губе.

Шли вдали от западного берега Камчатки. Здесь я вспомнил уроки Евгения Степановича Поршнева по астрономии. Мои помощники были подготовлены слабо и не умели астрономическим методом исчислений находить местоположение траулера. Став капитаном, мне пришлось самому определять верный курс, ни на кого не надеясь. Могу сказать, что с первого раза я привел судно в точно назначенный район.

В бухте Беринга острова Спафарьева стоял пароход "Чапаев", приспособленный под плавбазу, на нем находился начальник экспедиции Михаил Иванович Новиков, флагманские специалисты и представители Камчатского отделения ТИНРО. Они анализировали промысловую информацию и давали рекомендации судам, где выставлять порядки сетей.

Не имея никаких поисковых приборов, капитаны сами искали места скопления рыбы и частенько пролетали. На утренних капитанских часах докладывали: "В рекомендованных вами координатах выставили 60 сетей, выбрали, улов штучный или улова нет". Были и такие капитаны, которые отстаивались в бухтах и докладывали, что они стоят на сетях, но улова нет.

Я поступил по-другому. Завел промысловый планшет, куда записывал месторасположение судов, количество улова каждого траулера. Учитывая, что сельдь движется, делал переход и ставил порядок сетей на пути миграции рыбы. Постоянно вел визуальное наблюдение за поверхностью моря: не ставил сети там, где скопление медуз, а ставил там, где встречались плавающие водоросли. Результаты промысла были неплохие.

Помню, начальником по добыче был эстонец по фамилии Манер. На утренних переговорах перед выборкой сетей он мог по приметам определить есть улов или нет. С характерным акцентом он говорил: "Естли чайка села на кухтыль, сначит рыпка путет". Или: "Естли кухтыли притоплены, рыпка тоше путет."

Выборка сетей в то время была одной из самых тяжелых операций на промысле сельди. Всё делалось вручную. Самых крепких и выносливых матросов ставили на выборку и тряску сетей. Несмотря на то, что ребята работали в специальных перчатках и нарукавниках, соленая вода попадала в запястье, и там появлялись гнойные нарывы. Ежедневно команда пропускала через руки от 60 до 300 центнеров сельди. Сначала нужно было тяжелые сети поднять и рыбу вытрясти. Потом приготовить бочки. Засолить сельдь, затарировать е в бочки, их закупорить и складировать в трюме. Труд этот был очень и очень тяжелый.

В конце сентября начинаются осенние шторма, когда особенно сложно продолжать промысел. Чтобы не намотать на винт сети, надо суметь удержать траулер под строго определенным углом к порядку сетей. Течение и сильный ветер постоянно норовили повернуть судно, как им заблагорассудится. В той экспедиции наш экипаж выловил около 3000 центнеров сельди - это показатель выше среднего.

Пятого октября мы на корме траулера подняли парус бизань, а на носу кливер и с попутным ветром взяли курс домой. Ведя постоянные астрономические исчисления, мы шли более коротким курсом. Я хорошо помню, что почти все капитаны, выйдя из Тауйской губы, огибали полуостров Кони и шли курсом к побережью Камчатки, а только потом, после того как увидят берег, поворачивали на юг. Этот путь был намного длиннее. Я хорошо помню, что от Магадана до Петропавловска этот путь - около 820 миль - мы при скорости 12,6 узлов прошли за двое суток и 17 часов

В декабре вышли в Кроноцкий залив на лов камбалы. Заловились и пошли на сдачу в Усть-Камчатск. Был приличный морозец при северном ветре. Не доходя до якорной стоянки мили две, вызвал боцмана готовить якорь к отдаче. Дал команду: "Стоп машине", - после чего: "Задний ход",- однако, машина не могла дать движения назад: заклинило плунжерные пары. Даю боцману команду: "Отдать якорь!". Боцман выполняет все операции быстро и правильно, но якорь остается на месте: он оказался примерзшим в клюзе. А берег все ближе и ближе.

Я принял рискованное решение носом коснуться песчаного берега - так как поворачивать вправо или влево было уже поздно.

Рыбу выгрузили, и через сутки пароход "Щорс" снял траулер с мели. Водолазы осмотрели днище, никаких повреждений не обнаружили. После возвращения в порт службой безопасности мореплавания было проведено расследование происшествия. Вывод комиссии: вины капитана нет.

В следующем году меня направили на СРТ "Полярник" на замену ушедшего в отпуск знаменитого капитана Павла Егоровича Алешкина. В первых числах мая вместе с СРТ "Север", где капитаном был Жерзднев, мы вышли в море на промысел сельди в северной части Охотского моря. Каждое судно на борту имело мотодори в 25 л.с. с площадкой для закидного невода, садок для транспортировки сельди из невода до борта судна. Мы внимательно в бинокль осматривали прибрежные воды в надежде увидеть молочное пятно, где происходил нерест. Но, видимо, мы опоздали: основной нерест уже прошел. Однако, в двух местах мы все-таки обнаружили характерные пятна и быстро спустили матодори с десятью матросами. Первым заметом взяли 150 центнеров, а вторым - еще сто. Из подсушенного невода, перелив улов в садок, подтягивали садок к борту и поднимали на палубу для первичной засолки.

В конце июня перешли в район Тауйской губы, где начинался лов нагульной сельди. Уловы у нас были хорошие: от ста до двухсот центнеров ежедневно. Некоторые суда в то время имели иногда просто фантастические уловы.

Был такой случай. СРТ "Орел", где капитаном был Саша Ткаченко, выставил 90 сетей, и улов на каждую сеть доходил до шести - семи центнеров. Команда затарировала всю имевшуюся бочку на борту, а за бортом еще оставалось около сорока сетей. Ткаченко уговорил капитана катера "Бурный", который находился в распоряжении начальника экспедиции, стать на вожак и постоять некоторое время, пока он сходит на сдачу рыбы на плавбазу. Завершив свои дела с плавбазой, траулер вернулся на то место, где оставил катер возле сетей. Катера на месте не оказалось, о чем он сообщил на вечернем капитанском часе. На другой день были организованы поиски потерявшегося катера, однако они не увенчались успехом. На третьи сутки СРТ "Полярник" снялся на сдачу груза к плавбазе "Чапаев". Утром я поднялся на мостик, глянул вперед и увидел столб от моря до неба. Чем ближе подходили, тем меньше становился таинственный столб. И вдруг мы заметили, что столб превратился в катер "Бурный!". Явление это называется рефракцией, образующейся за счет неодинаковой плотности воздушных масс. Сколько было радости у экипажа катера! Они не имели ни продуктов питания, ни воды и уже потеряли надежду, что их найдут. Я вызвал на связь СРТ "Орел", сообщил координаты катера, радист дал сигнал для пеленга и мы продолжили путь к плавбазе.

На одном из капитанских часов капитан поискового судна "Коршун" Василий Костюнин сообщил, что обнаружил косяки крупной сельди, указал свои координаты. На другой день СРТ "Полярник" первым подошел к поисковику, когда он выбирал сети. По радио Костюнин рассказал мне, что селедка размером с горбушу, что много сетей выставлять опасно. Чтобы не занесло судно в порядок сетей, надо постоянно подрабатывать задним ходом и вытягивать вожак. Я убедился в этом, когда поставил первый порядок сетей, и увидел, как с юго-востока шла полоса течения, подхватывала судно и ставила бортом к сетям.

Погода была хорошая, солнечная и я снова взялся за астрономические вычисления. За дневное время я решал семь - восемь задач и установил, что за ночь сети дрейфовали на северо-запад на восемь миль. При хороших уловах весь экипаж работал на выборке сетей и на засолке сельди. На капитанском мостике был я, а в машинном отделении старший механик Андрей Евсеевич Крук. Сельдь действительно была очень крупной - 38-40 см, жирность по оценке технологов доходила до 22 процентов. Это создало для нас, прежде всего технологов, дополнительные трудности.

Обнаружилось, что крупная и жирная сельдь не успевает просаливаться и начинает разлагаться. Я помню радиограмму Камчатского совнархоза, в которой рекомендовалось "при малых уловах стараться в каждую селедку через ротовое отверстие заталкивать соль". Но уловы были немалые, поэтому мы вынуждены были давать соли больше положенного, заливали бочки крепким тузлуком.

Когда погода сильно испортилась, и невозможно стало вести промысел, вся экспедиция снялась и ушла в укрытие в северную часть Сахалина и стала на якоря. С многих траулеров были спущены боты и рыбаки ушли на отдых на земле. Я тоже отправил на остров группу во главе со старпомом Евгением Толмачевым выяснить, есть ли возможность приобрести у местных жителей свежую картошка и капусту и обменять овощи на соленую селедку.

Вернувшись на борт, старший помощник доложил, что желающие на обмен имеются. Тогда мы погрузили две бочки сельди по полтора центнера каждая и пошли на берег. Одна хозяйка за две бочки рыбы отдала три мешка картошки, два мешка капусты и четыре литра спирта. Погрузили это добро мы с превеликой радостью, от того, что сегодня будем есть борщ из свежих овощей.

"Полярник" стоял у борта плавбазы. Перед отходом от плавбазы к нам пришел начальник политотдела управления Анатолий Петрович Ильюшин. Проходя мимо камбуза, почуяв приятный запах, он поинтересовался: "Откуда на судне свежие овощи?". Мы пригласили его кают-компанию отобедать, и он с удовольствием принял предложение. После многомесячного питания квашеной капустой и сухой картошкой борщ из свежих овощей был для нас настоящим деликатесом.

В район промысла пришли ночью. На СРТ "Механик Лесовой" (названном в память о погибшем старшем механике с траулера "Восток"), где капитаном был Борис Никитович Писаревский - прекрасный человек, фронтовик, награжденный многими боевыми орденами и медалями, находился начальник управления тралового флота П.А. Демидов. Он позвал меня к себе. Прибыл, доложил, как положено на флоте. Были вопросы, ответы - словом, состоялась деловая встреча. На прощание я поблагодарил за радушный прием и содержательную беседу и хотел уже уходить, Павел Александрович предложил бутылку спирта. Добавил, что пригодится от простуды.

Должен отметить, что у меня с начальником управления, несмотря на разницу в возрасте и в служебном положении, сложились доверительные отношения. Я дорожил его доверием и старался его оправдать. При разговоре с другими капитанами слышал такие же положительные отзывы об этом руководителе.

За летнюю путину экипаж "Полярника" выловил более четырех тысяч центнеров сельди и занял первое место по вылову рыбы. В порту нас встретили как победителей. На пирсе было много народа, грянул духовой оркестр. Нас встречал начальник управления со всей своей свитой. Я доложил о результатах работы за рейс. Начались поздравления, рукопожатия, объятия…

Со слов отца, у моего деда Мещерякова Филимона Дмитриевича было 13 детей (десять сыновей и три дочери). Отец был пятым ребёнком в семье. В конце XIX века мой дед был выслан из Москвы на поселение в Иркутскую губернию, где в соответствии со Столыпинской аграрной реформой ему был наделён земельный участок. Дед являлся зажиточным крестьянином, умер в 1923 году.

Моё рождение пришлось на период массовой коллективизации, проходившей в Иркутской области в условиях мобилизации всех сил советского народа на преодоление отсталости страны и сопровождалось перегибами, ожесточённой борьбой при ликвидации зажиточных крестьянских хозяйств, как тогда говорили, -"раскулачивания". К данной категории относился и мой отец. Не желая вступать в колхоз (семейно-трудовое объединение), родители вынуждены были оставить своё хозяйство и в декабре 1931 года спешно уехать в Читинскую область. Мне в это время было всего семь месяцев от роду и я был четвёртым ребёнком в семье.

В 1936 году семья переезжает в г. Черемхово Иркутской области, где мы прожили два года. Семья пополнилась ещё двумя детьми. Однако в 1938 году, в силу сложившихся определённых обстоятельств, мы были вынуждены вновь экстренно переехать на новое место жительства - г. Якутск. Целый год пришлось нашей семье жить в землянке. А климат в Якутии - резко континентальный: зима малоснежная, морозная, суровая и продолжительная. В тот период все приезжающие в Якутск строили сами себе жильё и заготавливали на зиму дрова для печного отопления. К слову сказать, электричество и радио были проведены в дома только после окончания войны, в 1946 году.

22 июня 1941 года был солнечный день. Утром мы пошли за хлебом в магазин, который находился в Рабочем городке, что примерно в километре ходьбы от места нашего жительства -"нахаловки". Здесь мы и узнали о начале войны.

С началом Великой Отечественной войны отец ушел на фронт, жизнь становилась трудной, хотя и до этого нам было нелегко. И, чтобы выжить в этих условиях, пришлось изыскивать средства на пропитание, в частности, обзавестись подсобным хозяйством, без которого в условиях Крайнего Севера прожить было невозможно (получаемый от государства скудный продовольственный паёк обрекал на вымирание). Даваемого на содержание семьи из семи человек пособия за отца хватало только на хлеб.

В период Великой Отечественной войны из работающих в семье была только мать (Мария Лукантьевна), которая работала уборщицей в городской больнице. Только в 1943 году, после окончания курсов телеграфистов работать пошла старшая сестра, а в 1944 году в сапожники пошел старший брат.

В летний период мы были вынуждены заготавливать дрова на зиму, собирать полевой лук, ягоды на продажу, заниматься рыбной ловлей на реке Лена. К 12 годам я так пристрастился к рыбалке, что на всю жизнь связал свою трудовую деятельность с рыбной отраслью.

Два класса я закончил в школе Рабочего городка, а затем нас, мальчиков из "нахаловки", перевели в школу, расположенную в "затоне", что в пяти километрах от города. На переход в школу и обратно домой затрачивали более 2 часов, так как автобусов пассажирских в те времена не было.

В начале января 1943 года я обморозил ноги и, пролежав дома до мая месяца, соответственно год учёбы пропустил.

Несмотря на хорошую память, учился я средне - на учёбу не хватало времени. К тому же в семье нами никто не занимался и мы были предоставлены сами себе. И хотя в сентябре 1945 года после окончания войны вернулся отец, но он постоянно отсутствовал в семье, устроившись на работу сначала ветеринарным фельдшером на бойню скота (специализированного учебного заведения он не кончал, был практиком), а затем - в открывшуюся в городе ветлечебницу. Мама же была малограмотной и помочь нам в учёбе ничем не могла. Тем не менее, забегая вперёд скажу, что из шестерых детей я и младшая сестра (1933 г. рождения) всё-таки получили впоследствии высшее образование. А ведь на нас с сестрой, кроме учёбы, были возложены и определённые обязанности по дому: заготовка дров на зиму, ежедневные (после уроков) чистка хлева, кормление и поение коровы и много других работ по хозяйству.

В 1947 году я, после окончания начальной школы, поступил в Якутский рыбопромышленный техникум на механический факультет, однако через год он был перепрофилирован в факультет "Добыча рыбы и морского зверя".

Учёба в техникуме мне давалась легко, но характер у меня был буйный, часто дебоширил, поэтому в декабре 1949 года (когда учебное заведение уже было переведено в г. Тобольск) меня за хулиганские выходки хотели отчислить. Однако после собеседования с директором техникума Белоконь тот посчитал, что я ещё не конченый человек и загрузил меня общественной работой. В результате я взялся за ум и четвёртый курс закончил с хорошими оценками, а дипломный проект защитил на "отлично".

В 1951 году, после окончания учёбы, призывной комиссией при Тобольском военкомате мои документы были направлены в десантное училище. Однако, в силу определённых обстоятельств, мандатная комиссия вернула документы и я получил направление на работу на Камчатку.

Отчётливо помню, как стоя на палубе подходящего к Камчатке пассажирского судна, я с любопытством смотрел на приближающийся Петропавловск и мне казалось, что мы подходим не к самому городу, а к его окраинам - так не похоже на город было то, что я увидел: на склоне сопок вдоль бухты узкая полоса землянок и одноэтажных домов. А вокруг уныние, дикость. Но это был город.

Но я не унывал, потому что как молодому специалисту здесь мне предстояло отработать всего 3 года, а затем я волен был уехать.

Полуостров Камчатка омывается с трёх сторон морями и океаном (с запада - Охотским морем, с юго-востока - Тихим океаном, с северо-востока и востока - Беринговым морем. Близость морей здесь ощущается не только во время штормовых ветров, с ними связана жизнь всех жителей Камчатки. В этой связи наибольшее развитие по сравнению с другими отраслями народного хозяйства получила здесь рыбная промышленность, с которой было связано около 80% населения полуострова.

Конечно, условия работы на Камчатке в сравнении с другими регионами нашей страны были трудными. Здесь не только не были решены социальные вопросы, но и материальное обеспечение было плохим. Так, например, до 1957 года на флот не поступало свежих овощей, мясных продуктов. В рацион питания входили: сухой картофель, капуста, свёкла, лук, солонина. Всё это сказывалось на текучести кадров.

И, тем не менее, мало-помалу работа, флотская жизнь затягивали. У меня появилось много друзей. Город из года в год хорошел, стал казаться иным, уже не таким унылым и допотопным.

В послевоенные годы правительством страны уделялось большое внимание рыбной промышленности Дальнего Востока (в том числе и Камчатки). Строились береговые холодильники, рыбоконсервные заводы, судоремонтные предприятия. Большие капитальные вложения были направлены и на обновление морского рыболовного флота.

Прибыв в конце сентября в распоряжение Главкамчатрыбпрома, я был направлен для работы на суда тралового флота.

Моё пребывание на Камчатке совпало с техническим перевооружением её рыбной промышленности. Только за период с 1951 по 1955 год рыболовный флот Дальнего Востока увеличился в количественном выражении на 55%, а мощность судов возросла на 72%.

База морского лова (БМЛ) Главкамчатрыбпрома была создана в 30" годах. В её состав входило пять паровых траулеров и несколько рыболовных сейнеров. В октябре 1951 года БМЛ была преобразована в траловый флот Главкамчатрыбпрома.

В конце октября 1951 года в траловый флот Главкамчатрыбпрома поступило 10 средних рыболовных траулеров (СРТ) и 10 рыболовных сейнеров (PC) германской постройки. На один из этих траулеров (СРТ "Голубь") я и был направлен помощником тралмастера. К сожалению, на этом судне мне пришлось проработать всего 3 месяца. Жизнь этого судна оказалась короткой. При выходе во 2-ой свой рейс, на переходе в район промысла, из-за навигационной ошибки штурманов траулер при подходе к 1-му Курильскому проливу выскочил на скалистый берег и в условиях штормового моря затонул. К счастью, обошлось без человеческих жертв.

Как-то я ему порекомендовал получить специальность судоводителя. А после окончания учебы пообещал ему принять на должность второго помощника капитана. Раньше он работал на разных судах и я от многих капитанов слышал о Георгии Васильевиче много хороших слов. Мещеряков, действительно, окончил курсы, получил диплом штурмана и я, как и обещал, пригласил его вторым помощником капитана. И не ошибся. Он был и хорошим штурманом и остался умелым тралмастером. Если порвется трал, он сам выходил на палубу и вместе с ребятами из тралвахты ловко чинил его. Глядя на его сноровку, я невольно воспоминал слова преподавателя по промышленному рыболовству родного техникума Сорокина, который говорил: "Капитан в одном кармане должен носить логарифмическую линейку и рыбацкую игличку". С Георгием Васильевичем мы стали друзьями на долгие годы. Поэтому с полной уверенностью утверждаю, что он сочетал в себе качества выдающегося капитана и мастера добычи.

За годы работы на флоте я встретил много замечательных людей. Об одном из них расскажу более подробно.

Я на СРТ "Ястреб" работал в Олюторско - Наваринском районе, а СРТ "А. Шулейкин" вел поиск в Кроноцком заливе. Мы встретились случайно в эфире. Слышимость была отличная, нам никто не мешал. Поговорили мы о делах, затем о делах семейных. Было такое впечатление, будто мы знакомы всю жизнь. Капитан - а это был Александр Серга сказал тогда, что мы обязательно должны встретиться в порту. Я тоже поддержал это предложение. Через некоторое время состоялась наша встреча на земле. Саша был ростом за метр восемьдесят, широк в плечах, круглолицый, с вьющимися светлыми волосами. У него была обворожительная улыбка, добрый взгляд и большое чувство юмора. Когда мы поговорили обо всем, и прониклись доверием и уважение друг другу, я спросил, откуда у него такая фамилия. Он ответил: "Ты видел картину, где запорожские казаки пишут письмо турецкому султану? Там вот там стоит казак с серьгой в ухе. Вот мой род идет от этого казака".

Мы стали с Александром Ивановичем друзьями на всю жизнь.

В 1958 году меня назначили флагманским капитаном. Находясь в районе промысла приходилось переходить с судна на судно и учить молодых капитанов премудростям рыбацкой науки. К нам приходили и капитаны дальнего плавания с транспортных флотов их тоже приходилось учить, как ловить рыбу, как удержаться на банке. Некоторые из них боялись находиться в группе промысловых судов и идти на сближение, не определив, какие суда чем занимаются, сворачивали и уходили с банки, а в итоге вытаскивали пустые тралы.

Одни постепенно набирали опыт, становились хорошими промысловиками, другие так и не смогли убедить себя и работать на рыбацком судне, снова возвращались на транспортный флот. Ведь не зря же говорят: рыбак - дважды моряк.

Как штурмана дальнего плавания в 1958 году руководство флота назначает меня ответственным за переход группы средних рыболовных траулеров в Бристольский залив, где поисковые суда обнаружили скопления рыбы. В группе было пять траулеров "Н. Вилков", где капитаном был Герой Социалистического Труда Павел Егорович Алешкин, "Кедровый" во главе с капитаном Александром Степановичем Белым и еще три судна, названия которых и фамилии капитанов, к сожалению, за давностью лет, запамятовал. Переход был благополучно завершен. "Кедровый" форсировал события и первым подошел к назначенному району. Сделал короткое траление и на первой же перекличке капитан Белый заявил во всеуслышание: "Сделал траление, в трале оказалась одна мелочь. Зачем мы шли за тысячи миль, и кто будет платить нам за поиск крупной камбалы?" Я успокаивал капитанов: "Вы все опытные рыбаки и знаете, что крупная камбала держится в более значительных глубинах, поэтому рекомендую веерообразно пойти в сторону больших глубин, на юго-восток. Мы быстро найдем нужную рыбу".

Через два - три траления суда обнаружили скопления крупной камбалы. За десть минут траления поднимали до восьми тонн рыбы. Приемных баз еще не было, они только подходили к Командорским островам, и к нам должны были подойти не раньше, чем через четверо суток. П.Е. Алешкин принял решение взять лед для пересыпки рыбы и пойти на сдачу улова в Усть-Камчатск. Управление дало разрешение. Он выловил порядка ста тонн и снялся с района промысла. Я перешел на другое судно. Наконец, подошли плавбаза "Пищевая индустрия", и три рефрижератора. Так в начале января 1959 года началась Беринговоморская экспедиция.

Условия промысла здесь были очень тяжелыми. Большие морозы, частые свирепые шторма, обледенение судов, отсутствие бухт укрытия и перегруза. На судах не было надежных кранцев, пользовалась только связками старых автомобильных покрышек. Поэтому во время перегруза продукции во время постоянного волнения суда получали вмятины и другие повреждения.

В конце января подошло еще несколько судов, и начали интенсивно облавливать этот район. Руководство "Дальрыбы" ставило перед министерством острые вопросы о проблемах и трудностях в работе экспедиции. В марте в район промысла прибыла специальная комиссия из Москвы, в составе которой были представители ЦК КПСС, Совмина и Минрыбхоза.

"Дальрыбу" представлял первый заместитель начальника Бабаев. Собрали совещание, на котором присутствовали капитан-директоры приемных баз и некоторые капитаны промысловых судов. Обсуждались вопросы по наличию мест укрытия, подвозке питьевой воды, обеспечению качественным топливом. Разговор был острый, но обстоятельный. У рыбаков появилась надежда на улучшение бытовых и производственных условий.

К великому сожалению, прошел год, но никаких сдвигов не произошло. В декабре по решению Дальрыбы была образована объединенная Беринговоморская экспедиция, штаб которой возглавил П.А. Демидов, его заместителем назначен К.И. Зейналов, замполитом А.И. Щур и я - главным капитаном. На перегрузе суда по-прежнему бились бортами, питьевую воду привозили подсоленную и с запахом солярки, для подвоза топлива танкеры не были выделены, словом, все оставалось, как и было год назад.

В марте на танкере "Мозырь" прибыл заместитель министра рыбного хозяйства СССР М.Н. Сухорученко. С ним - начальник управления эксплуатации и портов министерства Н.С. Горюнов. Сухорученко возмутился тем, что в такой большая экспедиция, как наша, штаб состоит всего из четырех человек. Он назначил совещание на плавбазе "Советский Сахалин", куда были приглашены начальники экспедиций Приморья, Сахалина и Камчатки, капитан-директоры, капитаны траулеров. Первым на совещании выступил начальник Приморской экспедиции, вторым - начальник Камчатской экспедиции Е. Г. Орел. Они рассказали о трудностях и заверили членов комиссии в том, что, несмотря на все проблемы, справятся с поставленными задачами.

- Кто из сахалинцев доложит? - спросил Сухорученко.

Поднялся начальник экспедиции Валентин Фарофонов, и сказал: "Докладывать не буду, а вот отчитаться могу". Сидящие рядом с ним капитаны шепчут: "Иди, Валентин!"

- А что мне говорить, предыдущими товарищами все было сказано, а мне добавить нечего, - упорствовал сахалинец.

Наступило молчание. Вдруг встает пожилой капитан, широченный в плечах и сипловатым "морским" голосом возбужденно заявляет: "А что ему говорить? Он же на нас волком смотрит!" В это время замминистра сидел боком к залу, оперевшись щекой на левую руку.

-В прошлом году приезжали из ЦК и Совмина, пообещали, что помогут, уехали, до сих пор ничего не изменилось. И этот уедет и ничего не изменится! - сказал капитан, махнул ручищей и сел на место.

Зал замер. Как после такой реплики поступит высокий представитель министерства?

Сухорученко встал и спокойным голосом начал:

- Нет, я не смотрю на вас волком. Я сидел и думал, как можно работать в таких условиях? Я работал долгое время в Мурманске - там такого не было!

Затем московский гость заверил, что после возвращения он немедленно доложит министру о создавшемся в экспедиции положении, если понадобится, дойдет до Совмина и ЦК, но помощь будет оказана.

Действительно, возможная помощь была оказана: появились танкеры, которые возили хорошую воду, качественное топливо, вблизи побережья США были выделены специальные квадраты для перегруза сырца и готовой продукции. Но со стихией ничего поделать было нельзя и ее просто нужно было постоянно учитывать и своевременно принимать упреждающие решения, чтобы снизить вероятность катастрофических последствий.

Работая во льдах, суда нередко получали серьезные повреждения. Помнится такой случай. Находясь на спасательном судне "Орел", я узнал, что один из судов Приморрыбпрома имеет повреждение пера руля. Решил проверить. Я высадился на этот траулер. Зашел в штурманскую рубку. Никого! Увидел, что карты были настолько замызганы, что даже не было видно обозначения глубин, рельефа побережий. Заглянул в рулевую рубку - захламленность. Неестественный на флоте беспорядок на этом судне поразил меня. Пошел в каюту капитана. Постучался, вошел и увидел сидящего за столом человека в полушубке и шапке-ушанке. Представился, попросил судовые документы.

В акте водолазного осмотра было зафиксировано, что перо руля свернуто на 15 градусов. При таком повреждении на промысле оставаться было нельзя. Но капитан просил оставить судно на промысле, мотивируя тем, что команде надо заработать. При таком состоянии руля и отсутствии, как выяснилось, отопления на судне я никак не мог согласиться с капитаном. Траулер был снят с промысла.

Года через два меня назначили начальником службы мореплавания УТРФ. Как обычно, в двадцатых числах декабря было решено направить небольшую группу траулеров в Бристольский залив. Флагманом перехода мной был назначен Юрий Руднев капитан СРТ "Ключевской", имеющий диплом штурмана дальнего плавания. Проведен инструктаж со всеми капитанами по правилам безопасности плавания с учетом тяжелых погодных условий. Каждый день Юрий Руднев выходил на связь по радио, сообщал координаты, что со всеми судами имеет связь, дважды в сутки проводит переклички,

31 го декабря "Ключевской" на связь не вышел. Потом мы узнали из доклада других судов, что "Ключевской" выходил на связь с ними в 17 часов, и Руднев сказал, что идет сильное обледенение, что надо окалываться всем до наступления темноты, что на "Ключевском" уже окололись. Еще раз "Ключевской" выходил на связь около 22 часов. Больше его слышно не было…

Поиски, в которых был задействованы многие суда, положительных результатов не дали, однако, лишь были подобраны на воде некоторые предметы, принадлежавшие пропавшему траулеру.

В силу данных обстоятельств в 1955 году я был направлен на годичную учёбу на судоводительский факультет при школе усовершенствования командного состава в г. Петропавловск-Камчатский.

После окончания курсов в январе 1956 года я был назначен на должность 3-го помощника капитана СРТ "Ястреб". Капитаном судна был Павел Александрович Рязанов - прекрасный человек, замечательный учитель, хороший организатор. Забегая вперёд, отмечу, что он был единственным капитаном, с кем мне довелось в дальнейшем работать. За короткий период моей работы на СРТ "Ястреб" я в течение 16 месяцев с 3-го помощника вырос до капитана СРТ (15 мая 1957 г. я был назначен капитаном этого судна).

В октябре 1959 года, когда я уже работал капитаном СРТ "Ильичёвск", мне было предложено перейти на работу в Управление тралового и рефрижераторного флота в производственный отдел на должность заместителя начальника отдела, на что я дал своё согласие. В этой должности я проработал до мая 1961 года. Большую часть своего рабочего времени я находился в море, оказывая практическую помощь рыбакам в совершенствовании техники лова. Это было связано с тем, что в данный период на промысле внедрялся пелагический вид лова сельди и окуня, а экипажи были слабо подготовлены.

Промысел вели в районе Алеутских островов. Грунт скальный, скопления окуня в основном в ложбинах и на склоне скал. Чтобы не порвать трал и не потерять доски и ваера, трал необходимо посадить точно в цель, то есть, на скопление рыбы. Это называется прицельным тралением. Я завел тетрадь, куда я зарисовывал рельеф дна с указанием: курс судна, глубина, расстояние по локатору до одного из островов, начало травления ваеров, точка посадки трала на грунт, точка выборки ваеров. Обычно при хороших скоплениях за 10 -15 минут вылов достигал 20 -25 тонн.

Главная задача была обеспечение рыбцеха сырцом. У нас не было случая, чтобы завод стоял из-за отсутствия рыбы. Особое внимание уделялась оснастке трала, его плавучести и загрузки нижней подборы, чтобы при встрече с препятствием он приподнимался и шел дальше. Многие штурманы не могли вести промысел в таких специфических условиях, оставляли на скалах вместе с досками и ваера, уходили в доступные места, где уловы были небольшими.

В одном районе с нами в милях десяти - пятнадцати работал приморский БМРТ "Ульяновск", там капитаном был мой однокашник О.М. Ломаев. Он отличный и признанный рыбак, Герой Социалистического труда, но почему-то был в пролове. Мы соревновались с ним за наибольший вылов. По рации я предложил ему подойти ко мне и сделать траление, Рассказал обо всех деталях траления. Я начинаю ставить трал и ему тут же передаю ему: "Начал травить ваера. Курс. Глубина. Скорость судна. Пеленг". Он делал то же самое. Через 15 минут мы подняли полный куток рыбы. А Ломаев сообщает, что зацепился, выбрал порванный трал. Второй раз повторили совместный опыт. Он снова порвал трал и покинул этот район.

Приморрыбпром прислал в район промысла приемную базу с бочкой и солью принимать излишки рыбы от своих рыбаков. Пароход лежит в дрейфе, обработчики ждут, когда подвезут сырец. Команды больших морозильных траулеров не могли полностью загрузить свои цеха. Я вызвал на связь капитана "Н. Крупской" П.П. Васькова и спросил, не нужен ли ему сырец. Он ответил - вези. Мы ему перегрузили тридцать тонн окуня. Васьков попросил взять его на борт, чтобы он мог увидеть, как мы ловим. Сделали при нем три траления, выловили 70 тонн окуня и снова перегрузили на "Н. Крупскую".

В конце декабря на судне вышел из строя самописец "Палтус". До намеченной цифры оставалось выловить всего сто - сто пятьдесят тонн рыбы. Несколько опечаленные, мы взяли курс на порт. Идем вдоль островов. А я думаю, где бы еще порыбачить.

Ночью лежал на диване сокрушался от того, что сломался поисковый прибор, Помощи ждать не от кого: другие суда все перебазировались в район Прибыловых островов. Наконец задремал. Приснилась мне жена Галина Павловна и она мне говорит: "Я у острова Булдыря сделала траление, взяла двенадцать тонн". Чертовщина какая-то! Проснулся я и подумал, откуда Галина Павловна знает, что тот район мне хорошо известен? Достал свои старые записи из тумбочки возобновил в памяти особенности грунта того района. Направление течений и принял решение: идти в тот отлично известный мне район.

Подошли, сделали траление, подняли пятнадцать тонн. Потом повторили еще пару раз, взяли в карманы запас сырца и снялись в порт. Когда проходили мимо островов Атту, заметил два больших траулера, идущих с тралом. Вызвал их на связь. Мне ответили, что за траление берут шесть - восемь тонн, но сильный ветер сносит с нужной глубины. Я пошел на заход дальше от берега, чем эти суда. Поставил трал на нужной глубине. Минут через тридцать подняли около двадцати тонн окуня. Потом еще сделали два траления - уловы те же. Один из капитанов мне говорит: "Павел Александрович, уходи! Сколько тебе можно ловить?"

До самого Петропавловска цех наш работал бесперебойно.

Таким образом, вылов у команды БМРТ "Н. Островский" составил 150959 центнеров. Социалистическое обязательство - дать стране 150000 центнеров рыбы - выполнено. Выработано 9000 тонн продукции. Прибыль составила 3 миллиона 110 тысяч рублей Построечную стоимость судна "Н. Островский" за год окупил с лихвой.

В январе 1965 года из Минрыбхоза на Камчатку приехала комиссия с целью выяснения, каким образом экипажем достигнуты высокие показатели и проверки техническое состояние судна.

К этому времени Министерством рыбного хозяйства СССР были введены новые правила для получения диплома капитана дальнего плавания - требовался плавательный ценз (6 месяцев) на крупнотоннажных судах в должности старшего помощника капитана. В этой связи меня направили старпомом на прибывший из новостроя БМРТ "Амгу" под командование капитана-директора П.А. Рязанова, с которым я проработал до июля 1964 года.

За достигнутые в 1964 году высокие показатели (добыто 150 тыс. ц рыбы и произведено 74 тыс. ц свежемороженой продукции) БМРТ "Амгу" был награждён орденом "Трудового Красного Знамени", ему было присвоено название "Николай Островский", а многим членам экипажа вручены ордена и медали. Капитан-директор судна П.А. Рязанов был награждён орденом Ленина. Такой объём вылова судном данного типа был достигнут впервые в практике морского рыболовства.

Выплавав необходимый ценз и получив диплом капитана дальнего плавания, я в июле 1964 года, был назначен на прибывший из новостроя в состав тралового флота БМРТ "Узбекистан".

В 1958 году в силу природных явлений подходы горбуши на Западной Камчатке прекратились, что резко отразилось на объёмах вылова лососевых, а следовательно, и на экономических показателях как рыбокомбинатов, так и области в целом. Всё это привело к закрытию и ликвидации части рыбозаводов, расположенных на побережье Западной Камчатки. Создавшаяся ситуация требовала поиска путей для восполнения объёмов вылова и выпуска рыбной продукции. Решение этой задачи виделось возможным только за счёт активизации промысла. Однако необычно холодная, суровая зима 1959 года во всём Дальневосточном регионе привела к интенсивному льдообразованию. В результате традиционные районы промысла (Охотское море, район Северных Курил) оказались недоступными для промыслового флота, который практически весь, как говорится, "оказался не у дел". Обстановка сложилась катастрофической, поэтому весь добывающий флот был вынужден заниматься поиском новых районов лова, то есть менять географию промысла. В результате поисковых работ в юго-восточной части Берингова моря в Бристольском заливе были обнаружены довольно плотные концентрации камбалы, и в конце января - начале февраля вся армада промыслового флота Приморья, Сахалина, Камчатки вместе с приёмообрабатывающим и служебно-вспомогательными флотами перебазировалась в данный район. Всё это позволило Камчатке не только перекрыть образовавшийся разрыв в добыче рыбы и выпуске пищевой продукции, но и увеличить их объёмы. Впоследствии в данном районе и в водах Алеутской гряды промысловый флот Дальнего Востока работал до 1976 года.

Таким образом, наличие современного добывающего, приёмообрабатывающего, транспортно-рефрижераторного флота с большой автономностью плавания позволило рыбакам Камчатки, как и всего Дальнего Востока, начиная с 1959 года изменить географию районов промысла. Освоение рыбных ресурсов в отдалённых районах, начавшееся с Бристольского залива в Беринговом море, в последующем переместилось на Алеутскую гряду, в залив Аляска, на обширные просторы Западной, Восточной и Центральной частей Тихого океана.

В конце 60-х - начале 70-х годов осваивались новые районы лова в Центральной и Западной частях Индийского океана, водах Антарктики, Новой Зеландии, Австралии и многие другие. Всё это -заслуга рыбаков-моряков Дальневосточного (Дальрыба), Северного (Севрыба), Западного (Запрыба) и Южного (Азчеррыба) бассейнов.

Рыбаки-моряки Дальнего Востока заслужили самого высокого уважения за своё трудолюбие, мужество, настойчивость при освоении новых районов лова, стремление расширить ассортимент вылавливаемых морепродуктов и разнообразить питание населения страны.

Опыт работы тралмастером в дальнейшем помогал мне добиваться хороших производственных результатов на промысле. Так, в 1965 году экипаж БМРТ "Узбекистан" добился самых высоких экономических показателей в отрасли среди судов данного типа при вылове 130 тыс. ц рыбы.

За время своей работы на промысловых судах кроме ордена "Трудового Красного Знамени" я был награждён и медалью "За трудовую доблесть".

Мы росли и набирались опыта у таких замечательных людей, как Усков Алексей Нифантьевич, Писареский Борис Никитович, и другие.

Без улыбки нельзя вспомнить капитанов Демьяна Яковлевича Новоселова, Аркадия Аршаевича Амербекяна - известных капитанов и веселых, остроумных людей. Их розыгрыши, смешные поступки и рассказы давно превратились в забавные морские байки. Приведу некоторые из них.

Работали мы на западном побережье Камчатки в районе Крутогорова. На глубинах 120 - 130 метров ловилась крупная камбала. Но она была как бы ошпаренная и без чешуи. Приемщики на комбинатах такую рыбу принимали вторым сортом. А Демян Яковлевич умудрялся всегда сдавать такую рыбу первым сортом. Начальник экспедиции - в то время молодой инженер по добыче Дмитрий Иванович Качин - на капитанском часе попросил Новоселова поделиться опытом. Демьян Яковлевич поделился с рыбаками своим изобретением так: "Я беру с собой лупу и поднимаюсь на борт рефрижератора, - откровенничал капитан.- Там вместе с приемщиком через лупу рассматриваем камбалу и находим, что чешуя есть, консистенция рыбы упругая и соответствует первому сорту, и находим общее согласие".

Амербикян на переговорах докладывает начальнику экспедиции свою обстановку и говорит с кавказским акцентом: "Мне нужен солист". "Я тебя не пойму, какой еще солист, певец что ли?" - недоумевает начальник. "Да нет, не певец, солист нужен, наш заболел, нужна замена". Капитаны, затаив дыхание, слушают, чем закончится загадка хитроумного Амербикяна. "На судне нет такой должности! Выражайтесь яснее!" - горячится начальник экспедиции. "Как сказать по-русски не знаю, ну, тот, который соль бросает в бочку!". Так под всеобщим оживлением участников переговоров в рыбацкой среде появился синоним слова "рыбмастер".

Большой путь прошли на нашем флоте и оставили о себе добрую память капитан - директоры больших морозильных траулеров Владимир Михайлович Лисицин, Анатолий Иванович Беляев, Владимир Александрович Дубовицкий, капитан директор плавбазы "Ламут Олег Антонинович Заварин и многие другие.

О.А. Заварин затем возглавлял управление Камчатрыбфлота, работал первым заместителем Камчатрыбпрома.

Тяжелые испытания выпали на долю капитанов средних рыболовных траулеров. Они с честью прошли через них, подтверждая свои высокие профессиональные знания и искусство мореплавания. Каждый из них не раз попадал в критическую ситуацию, не вольно становясь свидетелем настоящих трагедий.

Возвращаясь в Петропавловск с района промысла, капитан СРТ "Камчадал" Медведев недалеко от мыса Поворотный увидел впереди какую- то глыбу. Когда приблизились, догадался, что это катер "жучок", скованный льдом. Подтянули его к борту и перенесли четырех живых скелетов в свои каюты. Те моряки уже не могли двигаться. Рыбаки окололи лед, взяли катер на буксир и привели в порт. Выяснилось, что катер принадлежит одному из рыбозаводов. У него вышел из строя двигатель, поэтому по радио связаться берегом или судами они не могли. Моряков носило по океану 82 суток. По их рассказам за это время побывали там, где жаркое солнце и вот в конце течение принесло к суровой Камчатке, где получили сильное оледенение. Только чудо и случай спас их жизни.

Моему однокашнику капитану Геннадию Загорскому судьба была более беспощадной. Он работал на поисковом судне и следовал вдоль западного побережья полуострова, попал в сильный шторм, получил оледенение. Решил зайти в бухту Вестник и там отстояться на якоре. Судно перевернулось и затонуло на сорокаметровой глубине. Именем Геннадия был назван один из буксиров.

Истинными тружениками моря называли капитанов Алексея Михайловича Аристова, Михаила Григорьевича Чекаленко, Василия Леонтьвича Костюнина, Александра Михайловича Ткаченко, бывшего капитана пассажирского парохода "Азия", а затем перешедшего на рыболовный траулер Всеволода Ивановича Извекова, в прошлом начальника мореходного училища, снова вернувшегося на флот Юрия Билевича Азимова.

После разделения управления тралового и рефрижераторного флота в 1968 году и образования Управления Океанического рыболовства, я некоторое время занимал должность заместителя начальника. Затем врачи запретили мне работать в море по болезни, и я был переведен в Камчатрыбпром начальником промысловой разведки. В 1975 году меня пригласили на должность 1-го заместителя председателя вновь созданного межколхозного производственного объединения по флоту и добычи рыбы.

Новая для меня хозяйственная система была сложной и интересной. В КМПО входило 10 рыболовецких колхозов, имеющих около 200 единиц маломерного флота, управление промыслового флота, в котором насчитывалось порядка ста единиц РС - 300, СРТ, и СРТМ. Наши колхозные суда работали хорошо, занимали первые места на всех видах промысла на Дальневосточном бассейне. Назову фамилии лишь некоторых известных в то время колхозных капитанов: это Герой Социалистического Труда Стекольщиков, капитаны Шашкун, Кайчуев, Поморцев, Чайка. Они быстро освоили новые суда СТ - 420, СТР - 1320") и более современные суда норвежской постройки.

Мне часто приходилось бывать во всех колхозах, выходить вместе с представителями Камчатрыбпрома на лососевую путину, возглавлять штаб и регулировать выборку лосося из ставных неводов. Много хорошего можно сказать о колхозе им. В.И. Ленина. Этот колхоз кроме маломерного и отряда среднего флота имел четыре больших морозильных траулера. На них работали лучшие капитаны, ранее работавшие на средних траулерах. Капитан-директор БМРТ "Сероглазка" Анатолий Андреевич Пономарев открыл и освоил лов пристипомы, довел добычу рыбы на судно своего типа до 220 тысяч центнеров в год! Благодаря слаженной работы экипажей БМРТ Виктора Павловича Губанова, Виктора Даниловича Петренко, и всех колхозных судов и управления промыслового флота в 1980 году общий вылов составил 650 тысяч тонн. Это столько же, сколько выловило производственное объединение "Камчатрыбпром", имеющий современный промысловый флот и свои собственные рыбоперерабатывающие базы.

За время работы я, наряду со многими передовыми рыбаками колхозного флота, был награжден орденом Трудового Красного Знамени, мне присвоено звание "Заслуженный работник рыбного хозяйства".