(Из письма А. А. Гринько Т. М. Кривоногову)
…По поводу промеров глубин на подходе и в устье реки Камчатки уточняю: глубины я промерял ещё раньше, когда был старпомом на буксире "Кит" (потом погибшем). Мы часто околачивались на рейде Усть-Камчатска, и мне это надоело, так как туда ходили часто и много теряли времени на непроизводительные стоянки и, естественно, планы не выполняли. Глубины были нанесены на кальку в довольно крупном масштабе, причём и в прилив, и в отлив. Брали также и пробы солёности верхнего слоя воды. Оказалось, что в отлив, невдалеке от устья, слой пресной воды бывает даже больше фута и, поддерживая храповик шланга на такой глубине, вполне можно бункероваться, что мы и делали. Копия кальки пошла в контору, и кто хотел, мог воспользоваться. Осенью я был переведён на другое судно, а "Кит" в первый же рейс погиб.
(Паровой спасательный буксир "Кит" утром 31 октября 1938 года вышел из Петропавловска на восточное побережье с горючим и десятью пассажирами. По полученной от капитана Ф. Д. Сорокина радиограмме, в 17 часов 31 октября судно прошло траверз мыса Налычево. Более никаких сведений с буксира не поступало. Его поиски, ведшиеся пароходами и авиацией до 27 ноября 1938 года, ни к чему не привели. - С. Г.)
Сам я результатами промеров так и не воспользовался, а вот Козырев, повидимому, о промерах знал и осуществил заход, причём довольно удачно. Я с ним на эту тему не беседовал, хотя и встречался во Владивостоке. (Речь идёт о заходе в реку Камчатку парохода "Якут" под командованием Г. А. Козырева, состоявшемся 22 августа 1946 года. Предварительно старший помощник капитана Н. А. Бурлуцкий и матрос первого класса И. П. Ступак сделали промеры глубины устья. Они показали, что судно, хотя и с некоторым риском, но может войти в него. Из-за малой глубины к речному причалу "Якут" подойти не смог, ошвартовавшись посреди реки. По выходе из неё пароход сел на мель - илистое дно, не получив повреждений. Прилив снял его с грунта. Первая попытка захода в устье реки Камчатки крупным морским судном была предпринята в июне 1936 года пароходом Дальневосточного государственного морского пароходства "Сучан". - С. Г.)
История с японцем произошла в пункте, называвшемся тогда Торо. Рядом, несколько южнее, находился Есуторо. Какой из них и как теперь называется, я не знаю. Позже я там ни разу не был. А упал японец-грузчик с плашкоута, стоявшего у левого борта парохода "Орочон". Это было, по-видимому, в конце сентября или октябре 1945 года после доставки в порт Николаевск-на-Амуре пленных японцев из порта Касивабара (Северо-Курильск).
"Орочон" грузился углём и уже был изрядно загружен. Под вечер посвежела погода, плашкоут стало сильно бить о борт, захлестывать и даже смывать с него недоразгруженный уголь. Я распорядился отводить плашкоут от борта, срочно вызвав для этого катер. Всем грузчикам (японцам) приказал покинуть судно. Они, между прочим, занимались меновой торговлей с экипажем, привозя в обмен на консервы, сахар и другие продукты и за деньги авторучки, кимоно и разные японские поделки.
Старпом пошёл проверить помещения по судну, а я прошёл на палубу третьего трюма, где стоял плашкоут. И вот тут один из грузчиков, стоявший на корме плашкоута, от сильного удара о борт свалился в воду. Кормовой конец у них в этот момент лопнул, и он бы мог за него ухватиться, но он его не видел или растерялся. Стоящие там грузчики ничего не предпринимали и только галдели, давая советы упавшему. А рядом лежали концы. На японце был рюкзак, в котором находились выменянные у экипажа консервы. Рюкзак тянул его вниз, и он едва держался на поверхности, а его уже относило течением.
Видя, что мои жесты о подаче утопающему конца японцами не воспринимаются, я прыгнул с борта прямо на кучу угля на плашкоуте и сразу же очутился на его корме, где и попытался подать уже изнемогавшему японцу трос. Он был уже довольно далеко, и попытки не удались. При одной из них я и сам очутился в воде. А катер уже был на подходе, но ждал, увидев, что плашкоут ещё не разгружен, пошёл с другой стороны к мостику, чтобы выяснить, зачем его вызывали. Между тем, уже будучи в воде, я решил подплыть к японцу и содрать с него рюкзак, а там дальше - как придётся. Я ведь пловец неважный.
Ветер волну гнал к берегу, и маленькая надежда всё же была. Пока я добирался к японцу (в одежде), тот уже держаться на поверхности не мог и часто исчезал. Я только и смог схватить его за голову, полагая, что у него есть волосы. Но он оказался с короткой стрижкой, и у меня в руках осталась только головная повязка - платок с иероглифами.
Тем временем на катере, узнав о событии, пошли по ветру и, хотя уже были сумерки, обнаружили меня и подобрали. Плашкоут к тому времени оборвало и понесло на берег. Мы его подобрали и завели в ковш. Пока всё это происходило, совсем заштормило, и катер больше к судну не подошёл. Связался по радио и сообщил, что нахожусь в порту. По прекращении шторма выехал на судно, куда вскоре прибыл мэр города и наш военный комендант с изъявлениями всяческих чувств по поводу моего "героического" поступка. Японец не допускал, чтобы капитан такого большого судна мог, жертвуя собой, спасать простого грузчика. Это для него, да и для всех японцев, было непостижимым явлением и очень большим резонансом отдалось в городке. Мне и от мэра, и от буддийского бонзы последовало приглашение на панихиду по погибшему (его выбросило на берег в ту же ночь). Большую роль в этом шуме сыграли грузчики, которые утверждали, что я сам бросился в воду и на себе долго поддерживал ихнего товарища. Был вместе с комендантом у мэра на приёме и в храме на панихиде. А японца я ведь не спас. А в приказе по Министерству сказано "за спасение".
Мне приятно читать твои высказывания о дружной семье моряков старшего поколения, к которым принадлежишь и ты. Действительно, мы работали, а не служили, трудились, и этот труд и жизнь на прежних судах были далеко не сладки. Тем не менее мы свою работу любили. И море тоже. А ведь наши дальневосточные, а особенно камчатские, моря совсем неласковые. Я немного рано ушёл с моря - в шестьдесят четыре года. А ведь мог и хотел продолжать плавать…
Примечание С. В. Гаврилова: Ниже приведена архивная копия акта, составленного 30 ноября 1945 года в японском порту Торо, свидетельствующего о подвиге капитана А. А. Гринько. В тексте документа сохранены стиль и орфография оригинала.
"Акт. 10 ноября 1945 года прибыл пороход “Орочен” в порт “Торо”. 20го ноября 1945 года в 23 часа при погрузке угля на пароход, - подул слабый Западный ветер при сильном снегопаде. 30/XI ветер переменился на Северо-Западный, резкий - с ещё большим снегопадом. Быстро начался сильный шторм. В связи с этим работа по отгрузке угля был прекращена, о чём и сигнализировал пароход “Орочен”.
Для снятия с парохода “Луга” 126 и “Орочена” 56 человек грузчиков,
были отправлены 2 катера.
При высадке со 2-го трюма ПХ”Орочен” 20 японских грузчиков, один из них по фамилии Тамия Хокичи возрастом 50 лет оскользнулся с трапа и упал в воду. Капитан парохода “Орочен” г-н Гринько, присутствовавший при этом, бросился в одежде спасать утопающего. Капитан смог только ухватить утопающего за кимоно, но человека уже не было. Есть предположение, что утонувшего Тамия Хекичи затянуло под баржу. После этого высадка грузчиков с парохода была прекращена. В это время второй кунгас с парохода “Луга” вынесло на берег. Только на следующий день после уменьшения шторма остальные грузчики высадились на берег.
Утонувший Тамия Хекичи, рождения 1896 года 25 апреля, проживавший в Ямоторе, работал в течение 10 лет в шахте Торо старшиной-забойщиком, а до этого в течение 25 лет работал в той же должности на Хоккайдо и являлся лучшим работником. На иждивении утонувшего находилась жена Тамия Миса в возрасте 42 лет и приемная дочь 16 лет Тамия Садако. Видевшие отмечают исключительную самоотверженность капитана парохода “Орочен” г-на Гринько по спасению тонувшего человека и просят Советское Руководство воздать должную благодарность, о чем просит также и семья пострадавшего.
Подпись: Старшина порта по отгрузке угля Пак Мицунади.
Перевел: переводчик парохода “Камчадал”. “Перевод есть переведен
правильно” Ю. Ю. Любовицкий.
Произвёл перевод и оформил акт Уполномоченный Главснабугля при СКН СССР майор Мунякин А. Г.
Присутствовал при переводе и правильность перевода заверяю: помкапитана ПХ “Пищевая индустрия” по военной части старший лейтенант Михайлов.
На рейде в момент внезапно посвежавшей погоды находился капитан рефрижераторного парохода “Пищевая индустрия” Дудник.
30.XI.1945 года. Печать ПХ “Пищевая индустрия”".
|
